Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Джойс Кэри (1888-1957) — один из крупнейших реалистов в английской литературе XX века. В своем творчестве Джойс утверждал ценность человеческой личности во всем ее многообразии. Оптимизм и трепетная человечность — основа неослабевающего обаяния его произведений. В сборник включены роман «Радость и страх» и рассказы. Тема романа — человек в потоке истории, а повествование затрагивает все события жизни Англии с 1890-х годов до конца 1940-х. Рассказы Кэри, тонкие и лиричные, полны спокойной и слегка насмешливой жизненной мудрости, теплого внимания к людям и умения понять горести и радости человека.
отрывок из произведения:
...Мой друг Нед Симпсон вечно твердит, что ему опостылел Сити; он, чего бы это ни стоило, вырвется оттуда, не даст Сити себя доконать. Мы не придавали особого значения его словам, нам тоже опротивел Сити, вернее сказать, работа, передряги, галдеж. Но почти для всех нас отпуск тянулся слишком долго. Уже через две недели нам хотелось вернуться к работе, передрягам, галдежу — словом, к жизни. Но когда мы брюзжали на Сити, наши жены только улыбались, кто мудро, кто печально, и пропускали наши слова мимо ушей. Лишь жена Неда тут же приступала к нему: «Раз так, почему ты не бросишь Сити? Почему продолжаешь эту жизнь? Ты же сам говоришь, что в этом нет никакой необходимости. Тебе скоро шестьдесят, еще год-другой — и время будет упущено».
Наш друг Грейн, он чаем занимается, говорит, что Нелл не видит дальше своего носа, поэтому ей ничего не втолкуешь. «Женщины, — говорит он, — очень похожи на Бурбонов, только они гораздо живучей. Они ничего не забывают и ничему не учатся. Весь опыт, накопленный человечеством, для них — ничто, они каждый день начинают жизнь заново».
Пришлось признать, что Грейн говорит дело, о Нелл, во всяком случае.
Но мы ее не осуждали. Она была такой преданной женой. Она была предана Неду душой и телом, как нередко бывает с бездетными женами. К Неду она относилась как к единственному сыну и мужу разом; вот уже много лет кряду она плакалась, что толком не видит Неда. Утром он так спешит на поезд, что слова путного от него не дождешься — знай клянет дурацкое расписание; вечером возвращается домой такой усталый, что с порога объявляет: «Ничего не говори — я совсем вымотался».
Так вот, когда Нелл заводила речь о том, что пора бы Неду уйти от дел, он, к нашему испугу, отвечал: «И правда, зачем я упорствую? Почему не поставлю на всем этом крест? А я вам объясню: кишка тонка — вот почему. Потому что от меня ничего не осталось, кроме арифмометра да кучи биржевых телеграмм. Спрашивается, с какой стати я тяну лямку? Сити вошел у меня в привычку, в дурную привычку. Похуже наркотиков. От них хоть получаешь радость, пусть ненадолго. Они что-то дают взамен». И Нед клялся, что и полгода не пройдет, как он бросит работу.
Но и через три года он все еще поносил старого кровопийцу Сити, все еще клялся, что последний месяц тянет лямку. И каждое утро торопился поспеть на поезд 9:20 из Уимблдона. И мы успокоились. Мы лишь ухмылялись, когда Нелл говорила: «Нед спит и видит, как бы уйти из Сити, но ему страшно не везет. Вы не поверите, но у него в конторе что ни день новый кризис. Это просто что-то невероятное».
Грейн сухо отвечал ей, что все конторы на один лад. Но Нелл настояла на своем: нет такой второй конторы, как у Неда. У него сейчас очень тяжелая полоса, худшей не было за всю его жизнь — смена правительства, да еще цены на товары кусаются так, что не подступишься.
— Цены всегда кусаются, — отвечал Грейн. — Подумаешь, Нед с его медью. Вот дать бы ему чай, и я посмотрю, что он тогда запоет, если жив останется.
Но в одно дождливое, промозглое утро, когда автобусные рабочие забастовали, Нед подал заявление об уходе...
...Мой друг Нед Симпсон вечно твердит, что ему опостылел Сити; он, чего бы это ни стоило, вырвется оттуда, не даст Сити себя доконать. Мы не придавали особого значения его словам, нам тоже опротивел Сити, вернее сказать, работа, передряги, галдеж. Но почти для всех нас отпуск тянулся слишком долго. Уже через две недели нам хотелось вернуться к работе, передрягам, галдежу — словом, к жизни. Но когда мы брюзжали на Сити, наши жены только улыбались, кто мудро, кто печально, и пропускали наши слова мимо ушей. Лишь жена Неда тут же приступала к нему: «Раз так, почему ты не бросишь Сити? Почему продолжаешь эту жизнь? Ты же сам говоришь, что в этом нет никакой необходимости. Тебе скоро шестьдесят, еще год-другой — и время будет упущено».
