Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Можаев Борис Андреевич (1923-1996), прозаик. Родился 1 июня в селе Пителино Рязанской области. В 1948 окончил Высшее инженерно-техническое училище ВМС в Ленинграде, служил морским офицером на Дальнем Востоке и в Китае. Уже в те годы начал заниматься журналистикой. В 1954 был опубликован первый рассказ в местном журнале, с 1956 произведения Можаева появляются в центральной печати: «Наледь», «Саня», «Тонкомер».В последние годы были написаны «Русские детективные истории, не похожие ни на что» (1993), сборник рассказов «Хозяин тайги» (1994), книга рассказов и очерков «Затмение» (1995).
отрывок из произведения:
...О прибывших невесть откуда молодоженах, которые на председательском чердаке «устроили канцелярию», я услышал от лесничего Ольгина.
— Чудной народ! — говорил он с усмешкой. — Их честь честью в избе просят располагаться, а они полезли, как куры, на повети. По вечерам все лампу жгут. Того и гляди, спалят село-то.
— Кто ж они такие?
— Говорят, какие-то ученые. Она все сказки записывает. А он — не поймешь, зачем и приехал: целыми днями, как сыч, на чердаке отсиживается. — Ольгин снова усмехнулся. — И одет как-то по-чудному: рубаху в клетку поверх штанов выпустил и не подпоясывается.
— Это — мода такая, — пояснил я.
— Мода? — Ольгин подозрительно покосился в мою сторону. — Не слыхал.
— Молодые они?
— Да. Он голенастый такой, вроде маньчжурского ореха... И уши торчком.
— А она?
— Глазастая девка, — неопределенно ответил лесничий. — А ты бы сходил к ним. Может, компанию составят.
И в самом деле, надо бы познакомиться с ними. Я пробыл в Усинге уже с месяц. Пора было снаряжаться в обратный путь. А может, попутчиками окажутся эти ученые?
Знакомство наше вышло неожиданным. Однажды под вечер, искусанный комарами и гнусом, злой от неудачи, я возвращался с охоты. Впрочем, должен признаться, что только наш брат, охотник, пойдет на таежное болото после проливных дождей. Если он натянет сапоги и плащ, да еще впервые накинет удэгейский накомарник, похожий на бабий ситцевый платок, ему уж и кажется, что он неуязвим, как водолаз в скафандре. Я, разумеется, всем этим запасся честь по чести. Однако у меня не было лодки, я шел вдоль берега тихой протоки, погружаясь по грудь в мокрые травяные заросли, отчего мой накомарник намок и налепливался на шею, как пластырь. Этот ситцевый скафандр комары прошивали с лету и несметной тучей вились надо мной, не отставая. Они подняли вокруг меня невообразимый звон, тонкий, злорадный, торжествующий, словно потешались над моей беспомощностью. Преследуемый этой ошалелой от крови комариной стаей, я сбился с тропинки и вышел из лесу совсем в другом месте, чем предполагал.
Передо мной оказался бревенчатый амбар, возле которого стояли удэгейки с ведрами и плетенками, наполненными голубицей. После лесного сумрака здесь, на поляне, все было необыкновенно ярко: еще не просохшие капли дождя повсюду сверкали на сочной свежей зелени, и даже умытая дождем синеватая голубица поблескивала в лукошках, как стеклянные бусы. Ягоду ставил на весы, потом высыпал из ведер в бочки сам председатель артели, Тыхей Кялундзига, мой давний знакомый.
— Чего такой мокрый? — спросил он, поздоровавшись. — Бежал, что ли?
— Кто сейчас на болото ходит? Поставь там меду, медведь и то не пойдет. — Тыхей добродушно посмеивался, оттопыривая верхнюю губу с черными колючими усиками.
Удэгейки тоже начали посмеиваться, прикрываясь для приличия руками.
По моему лицу ручьями текла вода, перемешанная с потом, я тяжело дышал и, должно быть, выглядел смешным в этом налипшем накомарнике. Мне показалось, что кто-то сбоку пристально рассматривает меня. Я обернулся и встретился взглядом с молодой, легко одетой женщиной. На ней был сарафан в крупных цветах и белая маленькая накидочка, едва прикрывавшая ее округлые плечи и красивую сильную шею. Я обратил внимание на ее большие, чуть впалые серые глаза с припухшими сонными веками и на пышные полосы какого-то желтовато-белого, молочного оттенка. В руках она держала раскрытый блокнот, в котором, должно быть, делала запись, прерванную моим приходом. Мы с минуту молча рассматривали друг друга, и наконец, спохватившись, я поздоровался...