В окопах Сталинграда автор книги: Виктор Некрасов об авторе подробно жанр книги: Военные добавлена: 26.01.2007

- «     оценка: 4.38 (16 чел.)     » + 1   2   3   4   5 «хуже     ваша оценка     лучше» ОТКРЫТЬ ТЕКСТ КНИГИ нажмите на ссылке второй клавишей мыши и выберите "сохранить объект как..." Готовый поиск (именно этой книги) в интернете: на Google.com на Yandex.ru на Rambler.ru

о книге: Повесть В.П.Некрасова (1911-1987) — одно из лучших произведений о войне, впечатляющий рассказ о том, что ему довелось пережить на фронте. После поражения наших войск под Харьковом и отступления полк лейтенанта Керженцева оказывается в Сталинграде, где в сентябре-ноябре 1942 года происходят решающие события в битве за город.Главное в произведении — правда о бесчеловечности войн, «справедливых» и «несправедливых». На поверхности повествования — военный быт и народный героизм, увиденный глазами интеллигента, в его основе — глубоко запрятанный бунт против идеи «человека-винтика».

отрывок из произведения: ...Приказ об отступлении приходит совершенно неожиданно. Только вчера из штаба дивизии прислали развернутый план оборонительных работ — вторые рубежи, ремонт дорог, мостики. Затребовали у меня трех саперов для оборудования дивизионного клуба. Утром звонили из штаба дивизии — приготовиться к встрече фронтового ансамбля песни и пляски. Что может быть спокойнее? Мы с Игорем специально даже побрились, постриглись, вымыли головы, заодно постирали трусы и майки и в ожидании, когда они просохнут, лежали на берегу полувысохшей речушки и наблюдали за моими саперами, мастерившими плотики для разведчиков. Лежали, курили, били друг у друга на спинах жирных, медлительных оводов и смотрели, как мой помкомвзвода, сверкая белым задом и черными пятками, кувыркается в воде, пробуя устойчивость плотика. Тут-то и является связной штаба Лазаренко. Я еще издали замечаю его. Придерживая рукой хлопающую по спине винтовку, он рысцой бежит через огороды, и по этой рыси я сразу понимаю, что не концертом сейчас пахнет. Опять, должно быть, какой-нибудь поверяющий из армии или фронта... Опять тащись на передовую, показывай оборону, выслушивай замечания. Пропала ночь. И за все инженер отдувайся. Хуже нет — лежать в обороне. Каждую ночь поверяющий. И у каждого свой вкус. Это уж обязательно. Тому окопы слишком узки, раненых трудно выносить и пулеметы таскать. Тому — слишком широки, осколком заденет. Третьему — брустверы низки: надо ноль сорок, а у вас, видите, и двадцати нет. Четвертый приказывает совсем их срыть — демаскируют, мол. Вот и угоди им всем. А дивизионный инженер и бровью не поводит. За две недели один раз только был, и то галопом по передовой пробежал, ни черта толком не сказал. А я каждый раз заново начинай и выслушивай — руки по швам — нотации командира полка: «Когда же вы, уважаемый товарищ инженер, научитесь по-человечески окопы рыть?..» Лазаренко перепрыгивает через забор. — Ну? В чем дело? — Начальник штаба до себя кличуть,сияет он белозубым ртом, вытирая пилоткой взмокший лоб. — Кого? Меня? — I вас, i начхiма. Щоб чрез пять минут були, сказав. Нет, значит, не поверяющий. — А в чем дело, не знаешь? — А бiс його знае.Лазаренко пожимает пропотевшими плечами.Хiба зрозумiеш... Всiх связних розiгнали. Капiтан як раз спати лягли, а тут офiцер связi... Приходится натягивать на себя мокрые еще трусы и майку и идти в штаб. Командиров взводов тоже вызывают. Максимова — начальника штаба — нет. Он у командира полка. У штабной землянки командиры спецподразделений, штабники. Из комбатов только Сергиенко — командир третьего батальона. Никто ничего толком не знает. Офицер связи, долговязый лейтенант Зверев, возится с седлом. Сопит, чертыхается, никак не может затянуть подпругу. — Штадив грузится. Вот и все... Больше он ничего не знает. Сергиенко лежит на животе, стругает какую-то щепочку, как всегда, ворчит: — Только дезокамеру наладили, а тут срывайся, к дьяволу. Жизнь солдатская, будь она проклята! Скребутся бойцы до крови. Никак не выведешь... Белобрысый, с водянистыми глазами Самусев — командир ПТР(1) — презрительно улыбается: — Что дезокамера... У меня половина людей с такими вот спинами лежит. После прививки. Чуть не по стакану всадили чего-то. Кряхтят, охают... Сергиенко вздыхает: — А может, на переформировку, а? — Ага...криво улыбается Гоглидзе, разведчик.Позавчера Севастополь сдали, а он формироваться собрался... Ждут тебя в Ташкенте не дождутся. Никто ничего не отвечает. На севере все грохочет. Над горизонтом далеко-далеко, прерывисто урча, все туда же, на север, медленно плывут немецкие бомбардировщики. — На Валуйки прут, сволочи.Самусев в сердцах сплевывает.Шестнадцать штук... — Накрылись, говорят, уже Валуйки,заявляет Гоглидзе: он всегда все знает. — Кто это — «говорят». — В восемьсот пятьдесят втором вчера слышал. — Много они знают... — Много или мало, а говорят... Самусев вздыхает и переворачивается на спину. — А в общем, зря землянку ты себе рыл, разведчик. Фрицу на память оставишь. Гоглидзе смеется. — Верная примета. Точно. Как вырою, так, значит, в поход. Третий уже раз рою, и ни разу переночевать даже не удавалось. Из майоровой землянки вылезает Максимов. Прямыми, точно на параде, шагами подходит к нам. По этой походке его можно узнать за километр. Он явно не в духе. У Игоря, оказывается, расстегнуты гимнастерка и карман. У Гоглидзе не хватает одного кубика. Сколько раз нужно об этом напоминать! Спрашивает, кого не хватает. Нет двух комбатов и начальника связи — вызвали еще вчера в штадив. Ничего больше не говорит, садится на край траншеи. Подтянутый, сухой, как всегда застегнутый на все пуговицы. Попыхивает трубкой с головой Мефистофеля. На нас не смотрит...

Я так скажу, это — книга с большой буквы. Весьма уважаю и рекомендую!

Чтобы писать комментарии вам нужно
авторизоваться (войти) или зарегистрироваться