Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Фантастический роман Виктора Неля переносит нас в недавнее прошлое, помогая осмыслить его с позиций нового исторического опыта.Герой «Звезды и шара» — редкий случай сам по себе. Он не то что не носитель идеи, он человек без идеологической прописки, более того, у него вроде бы даже и определенных вкусов нет. Он — критерий пустоты, пробы которым не выдерживает целый огромный мир, претендующий (да еще как!) на абсолютную достоверность, мир, начинающийся с хлеба, который всегда стоит 14 копеек, и заканчивающийся космической индустрией. Все, чем занимается герой, — бесполезно. Заняться чем-нибудь другим для него равносильно гибели. Хотя, конечно, мир этот тогда бы был спасен.
отрывок из произведения:
...На лице Вадима играла улыбка. Со стороны это особо заметно не было. Пассажиры перекошенного набок троллейбуса никогда бы этого не сказали, даже если бы им пришло в голову оторваться от визга и скрежета сломанной рессоры, скребущей асфальт. Оторваться от пыльных стекол и глянуть на невзрачного человечка в замасленных казенных ботинках с полоской недоотмытого автола поперек лысины. Вадим умел скрывать эмоции...
Еще со службы, когда ефрейтор Тетерин коротко бил под ребро за три секунды до входа товарищей офицеров. И надо было стоять смирно, с развернутыми плечами, и есть глазами полковника Лосося.
— Чего это у тебя, Кудряшов, глаза слезятся, — ласково говорил полковник, — сходи в лазарет, смажь от инфекции.
— Так точно, товарищ полковник.
— И голос у тебя, Кудряшов, сиплый, с перепоя что-ли, а, Тетерин?
— Так точно, товарищ полковник, с сивушных масел новобранец завсегда речью слабнет, — голос ефрейтора звенел в морозном воздухе умывалки.
... Всего-то и было от улыбки — морщин несколько лишних да дрожание в углах рта легкое. Родная мама не сказала бы, что улыбается. А Евдокия приметила.
— С утра раззявился, панк, — сказала она спокойно, — хоть бы зубила почистил сперва.
Женщина она была миролюбивая, ладили они неплохо. Любила вот только Евдокия телевизор смотреть, и слова новые, незнакомые заучивать.
— Я тебе говорил панком не звать, у них вон хохлы петушиные, а у меня только за ушами и осталось. Сказал, а сам понял, настроения мне сегодня ничем не собьешь, день великий.
— А на ушах еще больше, — отозвалась Евдокия, — с чего веселье то, премиальные получил, тогда гони.
Это больше для порядку было сказано, все деньги Вадим нес домой неукоснительно, и получку, и аванс и премиальные. За шестнадцать лет ни копейки не пропил. Шурин правда говорил, потому это, что у него на предприятии технического спирта хоть жопой пей. Да нет, знала она, что мужик ее положительный, зря копейку не просадит. Так оно и было почти все шестнадцать лет. Почти все. Не знала Евдокия, что один раз, в конце зимы, недонес Вадим до дома семь рублей тридцать восемь копеек...
Пришел он тогда возбужденный, рука в кармане.
— Чего это ты там мусолишь, покажь, — сказала она.
— Гайки, — говорит.
— Врешь, с гаек скакать не будешь как наскипидареный, покажь говорю. Aaа, болты, чего врать-то было?
Вадим и сам не знал, зачем соврал. Потому наверное, что болты эти купил он в магазине Юный Техник по рубль двадцать три штука, таких в слесарке не сопрешь. Болты особые, с расширенной резьбовой частью и с упорным буртом. То, что нужно для центрального сборочного узла.
...«Теперь все есть» — думал он, — «текстолита в цеху навалом, пружины можно из вращательной насадки спиздить, все равно только ржавеет за бочкой, а на центральный узел кусок брони пустить. Еще лучше, чем с гайками будет, гаек все равно не подобрать, болты похоже дюймовые, а в броню саморезом пойдут.» А родилась его мечта много лет назад.
Монтировка звизгнула краем о последний гвозь, доска отвалилась. Под ней аккуратно и плотно уложенные, виднелись синие коробочки с разноцветным рисунком.
— Чего там, чего? — завытягивала шеи очередь, — не томи.
— Венгерская игра, — серьезно объявил Кожевников, — кубик Рубик ей название. Одиннадцать рублей штука, по две в руки.
Он попробовал подцепить один крупным пальцем, кубик не шел. Сдвинув ящик с края, Кожевников коротко пнул валенком дно, три кубика скакнули в воздух. С серьезным, сосредоточенным лицом Кожевников натянул на ватник замызганные нарукавники, — Которые тут с пяти утра, подставляй кошелки.
Вадим молча смотрел на коробки, быстро исчезающие в карманах и авоськах. Было очень любопытно, за что люди платят такие деньги. Вдруг он заметил в очереди химика Александра Ильича. Тот тоже увидел его и кивнул, улыбнувшись.
— Что, интересно? — спросил Саша, выбравшись из толпы с сине-радужной коробкой в руках, — мне и самому не терпится глянуть.
Он развернул картонные створки, и на ладонь скользнул черный куб с яркими цветными гранями.
— Чего же с ним делают? — спросил Вадим озадаченно.
— Гляди, — кубик вдруг как будто треснул неровно у Саши в руках, и цвета на гранях смешались. Вадим оторопел. Весь его опыт слесаря пятого разряда восставал против увиденного.
— Углы ж должны отлететь — сказал он неуверенно, — им же держаться не за что.
С неделю ходил он как пришибленный, бормоча — углы ж слететь должны, слететь...