Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Валерий Львович Дашевский — это писатель современный. В 23 года дебютировал в журнале «ЮНОСТЬ» рассказом «Инцидент», затем издал первую книгу в изд-ве «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ», 100 000 тиражом. В 1980 г. прошел первым номером московское совещание молодых писателей, 7-е Всесоюзное совещание, был рекомендован Секретариатом Правления СП СССР в члены СП СССР. Его рекомендантами были Григорий Бакланов, Владимир Маканин, другие известные писатели, но за отказ сотрудничать с КГБ в Харькове его не приняли.
Тем не менее, окончил Литературный институт (1986 г.), предлагаемые рассказы — как раз того периода, были понемногу опубликованы в разных журналах и проч.
С 1984 г. руководил секцией прозы весьма многочисленного Комитета литераторов при Литфонде СССР, защищая права молодых писателей, работал специальным корреспондентом.
В 1989 году Валерий Дашевский создал первое по сути Всесоюзное общественно-политическое обозрение (Харьков), в редколлегию которого вошли Евтушенко, видные депутаты ВС СССР, Вице-президент Украины. Он создал информационное агентство, работавшее на 16 посольств ключевых стран мира, руководил конверсионными проектами, был в США; в Пентагоне, Сенате, Конгрессе, сопровождал выборы Президента Кравчука в Украине, Президента Ельцина в Москве, награжден его персональной благодарностью. В СМИ был загранпредставителем АПН в Украине, Генеральным менеджером РТВ-Пресс РФ, Генеральным менеджером медиа-проектов Союза экспортеров энергии РФ, менеджером журнала «ОГОНЕК». Сейчас руководит в Украине проектом национального издания и тремя проектами, поддерживаемыми Всемирным Банком. Специалист Минфина РФ 1 категории ценным бумагам и фондовому рынку.
В настоящее время Валерий Львович готовит к изданию сборник публицистики, работает над романом.
отрывок из произведения:
...Припоминаю и то, что не меньше преждевременных попыток интуитивного проникновения в запредельность литафонической вечности, я тяготился бременем миссии, сознанием тайны. Мне надобно было облегчить душу, а заодно, увериться, что я благополучней, нежели то иной раз представлялось мне самому. Я был слишком мал, чтобы вынашивать план, но довольно сметлив, чтобы использовать случай. Тут нахожу забавную преамбулу будущей теннисной игры (не оттуда ли, не с тех ли фиолетовых вечеров у меня начался пристальный интерес к совпадениям?): мы заигрались с толстеньким щекастым мальчиком и, то ли потому, что звали его как меня, то ли по наущению сумерек — не его стихии, но несомненно моей, — павших на землю так стремительно, что мы прервали сет, я решил открыться именно ему, хотя по зрелому размышлению никого более неподходящего не сыскать было во всем пригороде. Мы развинчивали зажимы, разделенные столом — подразумеваемой бездной, ибо вопрос: «Послушай, ты думаешь о том, что когда-нибудь умрешь?», открывал именно бездну, от которой мой робкий товарищ тотчас помчался бы прочь. Все же я нашел, на мой взгляд , форму вдоволь располагающую: «Скажи, ты никогда не думаешь о смерти?». (Произнесенные слова эти мне самому показались странными, голос — чужим). Мальчик промолчал, мне пришлось повторить.
«Не думаю» — сказал он.
«Ты никогда не думаешь, что родители наши умрут, а за ними — и мы?» «Никогда» — ответил он холодно.
Я обошел стол и схватил толстяка за руку: «Почему ты не думаешь о смерти?» «Стану старый, стану думать, — сказал мальчик — а пока далеко она от меня». (Ответ, поныне представляющийся мне гениальным).
Я остался, прислушиваясь к собственному сердцебиению да к удаляющемуся шуршанию гравия. Я не был оскорблен, не, тем более, раздосадован непониманием, какого, в сущности говоря, ждал. Но щемящее чувство, что часы на овраге с из безмолвием, их тайной принадлежат единственно мне и не должно делиться ими с кем бы то ни было, тем паче с ним, мальчиком в шортах, какие я — в рассуждении немедленного взросления — презирал, не позволило мне пойти рядом с ним...
...Припоминаю и то, что не меньше преждевременных попыток интуитивного проникновения в запредельность литафонической вечности, я тяготился бременем миссии, сознанием тайны. Мне надобно было облегчить душу, а заодно, увериться, что я благополучней, нежели то иной раз представлялось мне самому. Я был слишком мал, чтобы вынашивать план, но довольно сметлив, чтобы использовать случай. Тут нахожу забавную преамбулу будущей теннисной игры (не оттуда ли, не с тех ли фиолетовых вечеров у меня начался пристальный интерес к совпадениям?): мы заигрались с толстеньким щекастым мальчиком и, то ли потому, что звали его как меня, то ли по наущению сумерек — не его стихии, но несомненно моей, — павших на землю так стремительно, что мы прервали сет, я решил открыться именно ему, хотя по зрелому размышлению никого более неподходящего не сыскать было во всем пригороде. Мы развинчивали зажимы, разделенные столом — подразумеваемой бездной, ибо вопрос: «Послушай, ты думаешь о том, что когда-нибудь умрешь?», открывал именно бездну, от которой мой робкий товарищ тотчас помчался бы прочь. Все же я нашел, на мой взгляд , форму вдоволь располагающую: «Скажи, ты никогда не думаешь о смерти?». (Произнесенные слова эти мне самому показались странными, голос — чужим). Мальчик промолчал, мне пришлось повторить.
