Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Жестокие разборки подельников. Храмовая стража иудеев оказалась на высоте!
отрывок из произведения:
...Свинцовый осенний сумрак накрыл болотный город серым промозглым одеялом. За трамвайным депо фонари с проспекта Руставели давали немного жёлтого света, но во дворах было не видно ни зги. Только дома выступали чёрными массивами на фоне фиолетового неба. Асаф шабил анашу прямо на ходу, торопясь забиться под крышу. Ветер хлестал ему в лицо и залезал через куртку прямо в душу, а небеса обильно посыпали куцые кудри мелкой педерсией.
Асаф спешил. Предчувствие, что он проклят, загнало его на Гражданку, в окаянные кварталы мегаполиса, где жил Доца. Надежда на помощь учёного приятеля — слепая, как у всех засиженных уголовников, привыкших выдавать желаемое за действительное, была единственной опорой в чужом городе. Иных адресов, по которым Асаф мог обратиться, у него не осталось.
Споткнувшись в вонючем парадняке и едва не пересчитав носом ступени, Асаф нырнул в лифт и наугад ткнул кнопку. Доцина квартира помещалась то ли на третьем, то ли на четвёртом этаже, Асаф не помнил, однако выбор кнопки оказался верен.
— Здоров, — выдохнул он с кривою усмешечкой, глядя, как жёстко щурится за круглыми стёклами очков Доца.
— Ну, заходи, — пригласил хозяин квартиры и, со сдержанным гостеприимством, махнул рукой в прихожую.
Давным-давно они вместе чалились на Кочихе — зоне в Кировской области. Доца был каким-то учёным; Асаф, чьё золотое детство прошло сначала в ДВК , а потом на малолетке, — не разобрался, каким. Запомнил он только название Доциной конторы: «Отдел древних актов Госархива РСФСР», откуда очкарик улетел по валютной статье. Вольное обращение с денежными знаками иностранных держав в Советском Союзе каралось жесткого, поэтому освободился он уже в другой исторической эпохе.
В лагере Доца сумел удержаться, был у него крепкий духовный стержень. Впрочем, никто его специально и не ломал. С воли помогала жена, «грела» посылками, на свиданки приезжала, так что в условиях голодной зоны валютчик даже малость заблатовал. Чай, курево у него всегда были, а что ещё надо? Асаф взял его в свою «семью» именно из-за передачек. Вместе и домотали срок.
Асаф освободился чуть раньше, но вскоре пыхнул по-новой и сел на три года. Доцу навестил, когда тот разводился и разменивал квартиру. Навестил по старой дружбе, хотел предложить работу, но доцент на дело не писанулся. Он занимался своей наукой и визит Асафа воспринял с прохладцей. Асаф не огорчался, понимал, что на воле люди меняются. В зоне были товарищами по несчастью, но кончилось несчастье, кончилось и товарищество. Новый адресок Асаф на заметку всё же взял. Подобные мелочи всегда следовало помнить, если хочешь жить, а жизнь уголовника — сплошное выживание.
— Каким ветром? — не очень вежливо поинтересовался Доца после первой рюмки.
Надо было отдать ему должное: Асафа хоть и боялся, но хвост не поджимал, наоборот, подобрался весь, как перед прыжком. «Страшно ему, —довольно подумал Асаф, — значит поможет. Сейчас я ему кукушку подогрею — пускай трепещет».
— У меня беда, — признался он, — в натуре, беда. Атасёнка грохнули, теперь меня ищут. Вот как.
На лице Доцы последовательно отразилась целая гамма переживаний: удивление, растерянность, страх, досада и, наконец, глубокая озабоченность. Асаф с удовлетворением отметил, что очкарик смирился с обрушившимся на его плечи бременем — помогать старому кенту. Деваться было некуда, но и паниковать Доца не собирался. Приняв тяжкую необходимость вникать в чужие дела, он поинтересовался:
— Кто ищет-то?
— Евреи, — коротко ответил Асаф, наблюдая, как отреагирует собеседник...
...Свинцовый осенний сумрак накрыл болотный город серым промозглым одеялом. За трамвайным депо фонари с проспекта Руставели давали немного жёлтого света, но во дворах было не видно ни зги. Только дома выступали чёрными массивами на фоне фиолетового неба. Асаф шабил анашу прямо на ходу, торопясь забиться под крышу. Ветер хлестал ему в лицо и залезал через куртку прямо в душу, а небеса обильно посыпали куцые кудри мелкой педерсией.
