Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Американский писатель-фантаст, прозаик Люциус Шепард (Lucius Shepard) родился в августе 1947 года в небольшом городке Линчбурге (штат Вирджиния). Формального высшего образования Люциус не получил, ограничившись знаниями, почерпнутыми в школе, да книжками, к которым его сызмальства приучил отец. «Он почти насильно заставлял меня читать викторианскую прозу и Шекспира, – вспоминает Шепард, – и теперь я не могу не признать, что влияние, которое оказали на меня те книги, не сравнимо ни с чем, узнанным впоследствии».
Два десятилетия, начиная с середины 1960-х годов, Шепард вёл жизнь весьма беспорядочную. Болтался по свету, «бродяжничал», побывав в Латинской Америке, Европе и Юго-Восточной Азии, перепробовал множество профессий – был дворником, возглавлял компанию по продаже маек, организовал джаз-ансамбль, преподавал испанский язык, и работал вышибалой в борделе в Малаге. И даже, по собственному признанию писателя... был косвенно вовлечён в международный наркобизнес! По собственной неопытности или кто-то его подставил, сейчас уже не разобрать; некоторым оправданием Шепарду служит то, что сей неприятный факт биографии имел место в Латинской Америке, а там этим кто только не занимается...
Кстати сказать, местные джунгли будущий писатель исходил вдоль и поперёк, сделав впоследствии местом действия большинства фантастических произведений. Хотя начал он литературную карьеру вовсе не как писатель-фантаст, его первой опубликованной книгой стал тоненький томик поэзии под любопытным названием «Кантата на смерть, слабоумие и поколение» (1967).
Начиная с самых первых публикаций, он ясно очертил место действия, темы и самое главное – настроения – большинства своих произведений. Обычно это мир дремучих, навевающих галлюцинации джунглей и заброшенных горных долин, где причудливо мешаются явь и сон, «твёрдая» научная фантастика и фэнтези, реализм и мифология. А любимый герой Шепарда – отчуждённый аутсайдер, страдающий раздвоением личности и зачастую живущий вне времени, разумеется, не без влияния наркотиков, а также различных экстрасенсорных способностей... Проза Шепарда густа и вязка, а его мифопоэтика тщательно завуалирована «крутым» сюжетом, так что иной недостаточно подкованный читатель и переводчик может запросто «проскочить» мимо, не заметив скрытой метафоры или символа, как неопытный охотник в джунглях – таящуюся за ближайшим деревом опасность.
Неслучайно, среди авторов, оказавших на него особенное влияние, критики согласно выделяют, во-первых, представителей латиноамериканской школы «магического реализма» во главе с Габриэлем Гарсия Маркесом, а кроме того – Джозефа Конрада. С последним Шепарда сравнивают чаще всего.
Между прочим, назвать его однозначно «писателем-фантастом» (имея в виду по традиции фантастику научную) рука не поднимется. Удачнее всего Шепард работает на скрещении нескольких жанров: тут в равной мере намешано и «твёрдой» научной фантастики, и фэнтези, и литературы ужасов, и упомянутого «магического реализма»; все это, как принято в южноамериканской кухне, выложено на одно большое блюдо и заправлено жгучим соусом, роль которого играет вполне выигрышный фон – экзотические джунгли, острова Карибского моря, полные тайн и загадок высокогорья Непала и тому подобные литературные пряности.
Шепард заявил о себе в сентябре 1983 г. рассказом «Глаза Солитарио» (журнал «Fantasy & Science Fiction») и в короткое время снискал признание НФ-критики: (рассказы «Чёрный коралл», «Рассказ путешественника», «Человек, который раскрасил дракона Гриауля», «Жнец», «Конец жизни, которую мы знали», «Охотник на ягуаров», роман «Зелёные глаза»).
По сей день лучшей книгой писателя остается жёсткий и даже жестокий роман «Жизнь в военное время» (1987), первая часть которого, повесть «R&R», вышла годом раньше и тогда же завоевала премию «Небьюла». Это мастерски сделанная, провокационно болезненная – для читателей-соотечественников Шепарда – проекция вьетнамского опыта на Латинскую Америку 21 века.
Лауреат премий «Клэрион» (1984), «Небьюла» (1986), «Хьюго» (1993), «Всемирной премии фэнтези» (1988, 1992), «Локус» (1985, 1987, 1988, 1989, 1990, 1993, 1994, 2001) и ряда других.
отрывок из произведения:
...Когда в Вейквилле я отбывал два года за вооруженный грабеж, то совершил проступок, за который меня послали в Алмазную Отмель. Произошло следующее. Меня послали наружу опрыскивать бобовые поля, одетого в защитный костюм, но с таким количеством дыр, что каждый день, когда я заканчивал, я блевал и потел, словно получил внезапную помиловку и выпрыгнул из газовой камеры с легкими, наполовину заполнынными смертью. Как-то после обеда я сидел на подъездной дороге, с защитными очками на шее, с баллоном яда, привязанном лямками на спине, дожидаясь тюремного грузовика, когда из главных ворот дребезжа выехал старенький Фольксваген и затормозил. На скользящей панели был фрагмент из натюрморта Караваджо, кривобокая гниющая груша на серебряном подносе; на пассажирской дверце — пара херувимов Тициана. Другие картинки, все из знаменитых итальянских картин, украшали крышу, перед и зад. Водитель выглянул вниз на меня. Иссохший мужик за шестьдесят, в рабочей рубашке, лысоватый, с пятнистым черепом, кривым носом и седой бородой, спускавшейся на грудь. Синеворотничковый Иегова. «Вам плохо?», спросил он и помахал мобильником. «Может, позвонить кому?»
«А ты, на х**, кто таков?», спросил я. «Фея искусства?»
«Фрэнк Ристелли», ответил он, не обидевшись. «Каждую среду я даю здесь уроки живописи и скульптуры.»
«Те, кто не умеют, учат... так?»
Терпеливый взгляд: «Почему вы так говорите?»
«Да перспектива на твоем Тициане совсем хуевая.»
«Это уже хорошо, что вы узнали. Откуда знаете Тициана?»
«Изучал живопись в колледже. Два года. На кафедре считали, что из меня выйдет нехилый художник.»
«Похоже, вы обманули их ожидания, так?»
Он издевался надо мной, но я слишком устал, чтобы как-то реагировать. «Это все кошечки в колледже», ответил я. «Не мог сосредоточиться.»
«И пошли грабить лавки, стрелять людей. Верно?»
Я разозлился, но ничего не ответил. И все думал, на кой хрен он тут застрял, чего он от меня добивается?
«Вы продолжаете рисовать? Не разучились?»
«Еще могу.»
«Если хотите, я мог бы взглянуть. Почему бы не принести картины мне, когда я буду здесь в следующую среду?»
...Когда в Вейквилле я отбывал два года за вооруженный грабеж, то совершил проступок, за который меня послали в Алмазную Отмель. Произошло следующее. Меня послали наружу опрыскивать бобовые поля, одетого в защитный костюм, но с таким количеством дыр, что каждый день, когда я заканчивал, я блевал и потел, словно получил внезапную помиловку и выпрыгнул из газовой камеры с легкими, наполовину заполнынными смертью. Как-то после обеда я сидел на подъездной дороге, с защитными очками на шее, с баллоном яда, привязанном лямками на спине, дожидаясь тюремного грузовика, когда из главных ворот дребезжа выехал старенький Фольксваген и затормозил. На скользящей панели был фрагмент из натюрморта Караваджо, кривобокая гниющая груша на серебряном подносе; на пассажирской дверце — пара херувимов Тициана. Другие картинки, все из знаменитых итальянских картин, украшали крышу, перед и зад. Водитель выглянул вниз на меня. Иссохший мужик за шестьдесят, в рабочей рубашке, лысоватый, с пятнистым черепом, кривым носом и седой бородой, спускавшейся на грудь. Синеворотничковый Иегова. «Вам плохо?», спросил он и помахал мобильником. «Может, позвонить кому?»
