Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Варлам Тихонович Шаламов — выдающийся русский писатель XX века, почти двадцать лет своей жизни проведший в сталинских лагерях и творческое наследие которого по-настоящему оценено лишь в последние годы.
Варлам Шаламов родился в 1907 году в Вологде в семье священника. В юности увлекался идеями народовольцев, страстно читал все подряд — от Дюма до Канта.
В 1924 году уезжает из Вологды в Москву. В 1926 году поступает в МГУ на факультет советского права. 19 февраля 1929 года Шаламов арестовывают за распространение завещания Ленина — «Письма к съезду» — и приговаривают к 3 годам лагерного заключения, которое он отбывал на Северном Урале, на Вишере.
В 1932 году Шаламов возвращается в Москву, работает в ведомственных журналах, печатает статьи, очерки, фельетоны. В журнале «Октябрь» (№ 1, 1936) печатается его рассказ «Три смерти доктора Аустино». В ночь на 1 января 1937 года Шаламова снова арестовывают — для «профилактики». Далее — колымские лагеря, золотые прииски.
В 1943 году — новый срок, 10 лет — он назвал Бунина русским классиком. Это было расценено как антисоветская агитация. В 1951 году освобожден из лагеря, но уехать на «материк» не смог.
В ноябре 1953 года Шаламов возвращается в Москву — на два дня, встречается с Пастернаком, с женой и дочерью, но в Москве ему жить нельзя. Он уезжает в Калининскую область, работает мастером на торфоразработках, агентом по снабжению — и пишет «Колымские рассказы».
В июле 1956 года Шаламов реабилитирован, возвращается в Москву, работает в журнале «Москва» внештатным корреспондентом. В 1957 году в журнале «Знамя» печатаются его стихи. В 1961 выходит первый сборник стихов «Огниво», в 1964 — «Шелест листьев», в 1967 — «Дорогии судьбы». Но рассказы его редакциями не принимаются. Это не мешает ему активно работать.
В 1971 году Шаламов заканчивает повесть «Четвертая Вологда», в 1973 — повести «Вишера» и «Федор Раскольников», сборник рассказов «Перчатка», пишет стихи, статьи и эссе.
В 1979 году Литфонд помещает Шаламова в интернат — из-за тяжелого состояния здоровья. Умер Варлам Тихонович 17 января 1982 года.
В 1987 году появляются первые публикации его прозы. На сегодняшний день самое полное — четырехтомное — собрание сочинений писателя издано совместными усилиями издательств «Художественная литература» и «Вагриус» (М. 1989).
отрывок из произведения:
...Голова болела и кружилась при малейшем движении, и нельзя было думать – можно было только вспоминать, и давние пугающие картины стали являться как кадры немого кино, двуцветные фигуры. Сладкая тошнота, похожая на эфирный наркоз, не проходила. Она была знакомой, и это первое ощущение было теперь разгадано. Я вспомнил, как много лет назад, на Севере, после шестимесячной работы без отдыха впервые был объявлен выходной день. Каждый хотел лежать, лежать, не чинить одежды, не двигаться... Но всех подняли с утра и погнали за дровами. В восьми километрах от поселка шла лесозаготовка – нужно было выбрать бревно по силе и донести домой. Я решил идти в сторону – там километрах в двух были старые штабеля, там можно было найти подходящее бревно. Идти в гору было трудно, и когда я добрался до штабеля – легких бревен там не оказалось. Выше чернели разваленные поленницы дров, и я стал подниматься к ним. Здесь были тонкие бревна, но концы их были зажаты штабелем, и у меня не хватило сил выдернуть бревно. Я несколько раз принимался и изнемог окончательно. Но вернуться без дров было нельзя, и, собирая последние силы, я пополз еще выше к штабелю, засыпанному снегом. Я долго разгребал рыхлый скрипучий снег ногами и руками и выдернул наконец одно из бревен. Но бревно было слишком тяжелым. Я снял с шеи грязное полотенце, служившее мне шарфом, и, привязав вершину, потащил бревно вниз. Бревно прыгало и било по ногам. Или вырывалось и бежало под гору быстрее меня. Бревно застревало в кустах стланика или втыкалось в снег, и я подползал к нему и снова заставлял бревно двигаться. Я был еще высоко на горе, когда увидел, что уже стемнело. Я понял, что прошло много часов, а дорога к поселку и к зоне была еще далеко. Я дернул шарф, и бревно снова скачками кинулось вниз. Я вытащил бревно на дорогу. Лес закачался перед моими глазами, горло захлестнула сладкая тошнота, и я очнулся в будке лебедчика – тот оттирал мне руки и лицо колючим снегом.
Все это виделось мне сейчас на больничной стене.
Но вместо лебедчика руку мою держал врач. Аппарат Рива-Роччи для измерения кровяного давления стоял здесь же. И я, поняв, что я не на Севере, обрадовался.
– Где я?
– В институте неврологии.
Врач что-то спрашивал. Я отвечал с трудом. Мне хотелось быть одному. Я не боялся воспоминаний...