Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Эти очерки я написал по материалам своего кавказского путешествия летом 2004 года. В них нет ни цельного изящного сюжета, ни веселых приключений. Я был уверен, что никогда не возьмусь за описание этой поездки, самой мрачной из всех, в которых мне довелось побывать. Я посещал страны, жители которых были гораздо беднее. Страны, истерзанные войной. Но нигде еще не сталкивался с такой безнадежностью и болью. Искренне надеюсь, что я просто недостаточно разобрался в том, что происходит, и на вопросы, которые я задаю себе более полугода, найдется очевидный и оптимистичный ответ.
Имена реальных людей — персонажей данных заметок — по понятным причинам изменены.
отрывок из произведения:
...Рюкзак, наполовину забитый теплой одеждой, оттягивал плечи. Противоснежные бахилы и шапка с трудом помещались в необъятных карманах ветровки. Помахивая лыжными палками, я шел по накаленной солнцем дороге, от которой поднималось знойное марево. Кругом расстилалась бескрайняя степь – горячая сухая земля, покрытая пучками травы. Изнемогая от жары, я приближался к своей цели – знаменитому на весь мир конезаводу N.
Дорога проходила через огромный поселок. Крепкие казацкие дома белели на солнце. Их толстые глиняные стены надежно спасали от жары и мороза. Громко кричали подростки, играющие у дороги в футбол. На них молча смотрел кряжистый дед с окладистой седой бородой, которой позавидовал бы и Лев Толстой. Словно сошедший со старинных черно-белых снимков, он неподвижно сидел на завалинке, положив широкие натруженные руки на узловатую палку. Застывший, спокойный – будто он провел здесь не одну сотню лет, и ни революции, ни войны не могли поколебать его.
Но вот и ворота, ведущие в лошадиное царство – об этом красноречиво говорит вплавленный в решетку металлический силуэт лошади. Кирпичные казенные здания, а за ними, в тени деревьев, первые левады. В ближайшей резвится соловый жеребец. Кося на меня умным глазом, он грациозно пробегает рысью вдоль ограды. Красавец высоко поднимает ноги, копыта еле касаются земли, из-за чего кажется, что жеребец не бежит, а неторопливо летит, любуясь собственным изяществом. Впоследствии я узнал, что он был пробником. Едва ли найдутся лошади, чья участь была бы более печальной и унизительной. Пробников используют для того, чтобы проверить, готова ли кобыла в течке принять жеребца. Как только пробник разгорячит ее и кобыла отведет хвост, готовясь быть покрытой, беднягу отгоняют прочь, и его место занимает породистый жеребец, жирный и могучий, которому некогда тратить свое драгоценное время на глупые ухаживания.
У здания правления, совмещенного с заброшенным манежем, царило оживление. Начкон – крепкий сорокалетний мужчина с мужественным обветренным лицом – давал интервью молоденькой журналистке. Вокруг суетился оператор, на животе которого болтался фотоаппарат с полуметровым объективом. Заметив меня, они замолчали – должно быть, сыграло свою роль мое странное облачение, не вполне подходящее к местному климату. Воспользовавшись паузой, я представился и изложил цель своего визита – пожить немного на конезаводе, знакомясь с его жизнью и упражняясь в верховой езде.
— А почему Вы так странно… — наконец, выдавила из себя журналистка.
Пришлось объяснить, что я лишь сегодня вернулся с Эльбруса, и теперь намереваюсь начать конную часть своего путешествия по Кавказу.
— И что, взошел? До самой вершины? – недоверчиво спросил начкон. Я ответил утвердительно.
— Петр Савич! Возьмите его, пожалуйста! – радостно запрыгала журналистка. Глаза начкона блеснули, жесткие губы тронула улыбка:
— Что ж, тому, кто взошел на Эльбрус, я просто не могу отказать. Как часто ездишь на лошадях?
— Два раза в неделю.
— Мало, нужно заниматься каждый день. Ну ничего, завтра дашь расписку, что мы не несем за тебя ответственности, и можешь садиться на лошадь. А сегодня я… занят… И он покосился на журналистку с оператором.
Квартирка, выделенная мне, была просторной, но заброшенной и совершенно пустой. Прежние хозяева вынесли из нее все, кроме сотни-другой мушиных трупиков. Что ж, главное – есть крыша над головой, а остальное приложится. Я аккуратно расстелил на полу флисовую куртку и штаны – получился неплохой матрасик. Оставалось только положить на него теплый спальник, и роскошная постель была готова. До ночи было еще далеко, и я решил прогуляться по конезаводу, попутно знакомясь с местным населением.
— Ты верхом ездить умеешь? – говорит мне высокий чернявый конюх вместо приветствия. Его зовут Вадька, и он – один из самых молодых работников конезавода.
— Умею, — ответил я.
— А слабо отличить чистокровку от ахалтекинца?
— Не слабо.
— Тогда пошли.
Он подводит меня к обширной леваде, в которой пасутся кобылы с жеребятами. Золотисто-рыжие, гнедые, соловые, с элегантными длинными ногами и чуткими ушами.
— Попробуй определить, кто она, — говорит мне Вадька, показывая пальцем на ближайшую кобылу.
Я судорожно пытаюсь вспомнить, чем отличаются ахалтекинцы от чистокровок. Ахалтекинцы – одна из древнейших лошадиных пород, совершенно не похожая на остальных ни статью, ни характером. Чуткие, нервные, они способны на настоящую привязанность к человеку, тогда как остальным лошадям все равно, кто на них ездит – важно лишь мастерство всадника. Тщетно самолюбивые хозяева лелеют веру в то, что когда они входят в конюшню с морковкой и лошадь приветствует их веселым ржанием, она это делает по большой любви. Да, любовь присутствует, но это любовь не к человеку, а к морковке. И если ее станет регулярно угощать лакомством кто-то другой, ржание при виде его будет не менее радостным...
...Рюкзак, наполовину забитый теплой одеждой, оттягивал плечи. Противоснежные бахилы и шапка с трудом помещались в необъятных карманах ветровки. Помахивая лыжными палками, я шел по накаленной солнцем дороге, от которой поднималось знойное марево. Кругом расстилалась бескрайняя степь – горячая сухая земля, покрытая пучками травы. Изнемогая от жары, я приближался к своей цели – знаменитому на весь мир конезаводу N.
