Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Вечная тема в фантастике: люди и чужаки, земляне и инопланетяне. Кто они для нас и кто мы для них? Три взгляда на проблему контакта объединяют романы, вошедшие в эту книгу. Они — глазами землян, мы — их глазами, и третий — когда глаза становятся общими.
отрывок из произведения:
...Он просыпается. Черная земля под ним прохладна и влажна. Он лежит на спине среди алой травы в поле; налетают легкие порывы ветерка, качают стебельки трав и они переливаются, словно поток крови. Невыносимо прозрачный оттенок серо-голубого неба вызывает отчаянный протест в глубинах мозга. Он находит солнце: оно висит низко над горизонтом, гораздо крупнее, чем должно быть, какое-то бледное и беззащитное, словно сплюснутое сверху и снизу. От земли поднимаются жемчужные струйки тумана и застилают солнце голубыми, зелеными и красными вихрями. Тишина придавливает его, словно накрывая подушкой. Он чувствует себя потерянным. Нигде не видно ни городов, ни следов присутствия человека: ни на этом лугу, ни на тех холмах за долиной. Он медленно поднимается на ноги и встает лицом к солнцу.
Тело его наго. Он ощупывает себя, гладит кожу. С любопытством он осматривает руку, опускает подбородок, чтобы взглянуть на темный волосатый коврик груди. Какие странные пальцы: с выступающими соединениями, на тыльной стороне ладони слегка заросшие волосами ногти; нужно бы подстричь. Он словно не видел прежде этой руки. Вот она скользит вниз по обнаженному телу, останавливается, чтобы кончиками пальцев пощупать твердые квадратики мышц живота, затем изучает легкий шрам, оставшийся после операции аппендицита. Рука стремится ниже и находит гениталии. Нахмурившись, он берется за яички и слегка приподнимает их, словно взвешивая. Касается пениса, вначале у основания, затем нащупывает ободок нежной розовой плоти у головки и, наконец, саму головку. Как странно, что к его телу пристроен столь волнующий прибор. Он глядит на ноги. Левое бедро все в огромных лиловых и желтых синяках. На подъемах ног растут волосы. Пальцы ног совершенно незнакомы. Он шевелит ими, слегка вдавливая землю. Сгибает колени. Пожимает плечами. Широко расставив ноги, поливает землю водой. Он смотрит прямо на солнце, он удивительно долго смотрит не мигая. Когда он отводит взгляд, солнце остается за закрытыми веками, оно вошло в его мозг, и он чувствует себя менее одиноким.
Где Вичетта? Где Торонто? Где Дюбек? Где Соусет? Где Сан-Паоло? Где Ла Джолла? Где Бриджпорт? Где Мак-Мардо Саунд? Где Элленвилль? Где Манкато? Где Морпез? Где Джорджтаун? Где Сант-Луис? Где Мобил? Где Валла Валла? Где Гальвестон? Где Бруклин? Где Копенгаген?
— Здравствуйте? Привет? Ты? Я? Мы? Кто?
Слева от него пять пологих холмов покрытых темной блестящей растительностью. Справа поле алой травы простирается бесконечной равниной до самого горизонта. Прямо перед ним земля немного понижается, образуя долину, нечто большее, чем ущелье, но меньшее, чем каньон. Он пытается узнать деревья. Их очертания кажутся незнакомыми, у многих раздутые жирные коричневые стволы без веток, с которых каскадами спускаются мясистые листья, покрытые блестящими белыми и желтыми каплями. Позади, покрытая длинными, неясными тенями, лежит бесформенная масса пригорков и ложбин, заросшая низеньким леском песочного цвета.
Он идет к долине.
Здесь он видит первые признаки животной жизни. С какого-то обломленного дерева он спугивает птицу. Та молнией взмывает в воздух и, покружившись там, уже более спокойно возвращается, чтобы посмотреть на него. Они рассматривают друг друга. Птица эта размером с ястреба, с темным тельцем, с остроклювой хищной головой, холодными зелеными глазами. Ее крылья огненного цвета полупрозрачные и ребристые, хвост заканчивается розовыми нитями, развевающимися на ветру. Пролетая над ним, птица осыпает его дюжиной сверкающих зеленых шариков, которые хитроумно окружают его в геометрическом порядке. Поколебавшись, он наклоняется, чтобы потрогать ближайшую горошину. Она шипит, он слышит этот звук, но когда пальцы касаются ее поверхности, он не ощущает ни плотности, ни тепла. Он стряхивает ее с руки. Птица каркает ему:
— Я — Хенмера, — говорит птица.
— Почему ты так враждебно настроена? Чем я тебе навредил?
— Я — не враг. Не беру ответственность. Я тебя не виню.
— Но ты меня бомбишь.
— Это установило отношения, — говорит птица и улетает.
Он наблюдает за ней, пока она не исчезает из виду. Солнце медленно клонится к холмам. Небо кажется теперь скользким, словно лакированным. Язык словно бумажный. Он продолжает свой путь к долине. Он видит, как в лощине бежит ручей; зеленая вода, горящая отраженным солнцем поверхность; вода плещется в берега. Он идет к нему, думая, что прикосновение воды к его коже разбудит его — ибо сейчас он во власти сна — и как-нибудь смоет его новый внешний вид...
...Он просыпается. Черная земля под ним прохладна и влажна. Он лежит на спине среди алой травы в поле; налетают легкие порывы ветерка, качают стебельки трав и они переливаются, словно поток крови. Невыносимо прозрачный оттенок серо-голубого неба вызывает отчаянный протест в глубинах мозга. Он находит солнце: оно висит низко над горизонтом, гораздо крупнее, чем должно быть, какое-то бледное и беззащитное, словно сплюснутое сверху и снизу. От земли поднимаются жемчужные струйки тумана и застилают солнце голубыми, зелеными и красными вихрями. Тишина придавливает его, словно накрывая подушкой. Он чувствует себя потерянным. Нигде не видно ни городов, ни следов присутствия человека: ни на этом лугу, ни на тех холмах за долиной. Он медленно поднимается на ноги и встает лицом к солнцу.
