Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Средневековая Европа, мир, где обыденное и чудесное все время идут рука об руку, странные герои и неизменный привкус тайны – невозможно догадаться, что ждет читателя на следующей странице романа Дмитрия Скирюка, открывающего цикл о валашском маге Жуге. История, в которую угодил отвергнутый своим родом травник, заставляет его пуститься в странствия, ища не приключений, но ответа на вопрос, отчего его судьба так тесно вдруг переплелась с судьбой мира. На этом пути не помогут ни сила, ни хитрость, ни древние бога – оказывается, у каждого своя война и своя правда, а дар волшебства запросто способен превратиться в проклятие...
отрывок из произведения:
...Всю ночь, весь день, и всю вторую ночь мела метель, вздымая юбками в прощальной кутерьме лежалый серый снег, кружилась буйным вихрем, провожая зиму-госпожу своей последней пляской, и лишь к утру на третий день угомонилась наконец.
В густом лесу царила тишь.
Снег лежал на большой лесной поляне повсюду: на старых пнях, торчащих тут и там, на согнутых ветвях деревьев, на плоских, щербатых от времени камнях старого дольмена. Был снег тяжелым и ноздреватым, каким ему и полагается быть в конце февраля, и уж не скрипел под ногой здоровым зимним хрустом, а только проседал со скрипом — тяжко, неприятно.
Всходило солнце.
Сорока на ветвях суматошно завертела головой, слишком поздно услыхав шаги, расправила крылья и взлетела с громким стрёкотом, сверкая белыми боками. Мелькнула меж деревьев раз, другой и уселась на самой макушке высокой ели, глядя с любопытством вниз, где показались люди.
Двое вышли на поляну одновременно, с разных её сторон: один с севера, другой — с юга. Шагнули разом на нетронутый снег и остановились, молча глядя друг на друга.
Они были похожи, эти два странника. Очень похожи. Перепутать их было проще простого — оба рыжие, кудлатые, худые телом и лицом, обоим на вид лет по двадцать. Они могли бы быть братьями, и даже шрам, косой чертой пометивший висок пришельца с юга, в точь повторял такой же шрам второго странника.
Но была между ними и некая разница.
Пришедший с севера одет был в старый полушубок, местами порванный и кое-как зашитый, и выглядел усталым, словно после долгого пути. Бог знает, где и как провел он нынешнюю ночь, спасаясь холода и ветра, вероятно, где-нибудь в стогу — в буйных рыжих волосах, не знавших гребешка по меньшей мере две недели, застряли ломкие золотистые соломинки. В руках его был посох, за спиной — котомка.
Второй казался чуть моложе, волос имел покороче и шёл налегке, а одет был совершенно не по погоде в серые домотканые штаны, рубаху и мохнатую безрукавку белой овчины. Имей сорока чуть побольше соображения, чем отпущено природой глупой птице, её непременно удивила бы ещё такая вот нелепость: следов на снегу он не оставлял.
Они сошлись посредь поляны и встали там лицом к лицу, где замерли в извечном хороводе серые круги руин. Странник с юга первым нарушил молчание.
— Зачем ты здесь? — спросил он тихо.
— Пришло время, — медленно ответил другой, — и я вернулся.
— Всё возвращается на круги своя, — кивнул парень в безрукавке. — Чего же ты хочешь теперь? Помощи?
Тот покачал головой.
— Совета, — сказал он.
— Глупо спрашивать совета у себя же самого.
— Не так уж и глупо. Ты — это не совсем я, а я — не совсем ты. Ты можешь войти туда, куда я и заглянуть боюсь.
— Так чего ты хочешь? — помедлив, повторил свой вопрос пришелец с юга.
— Я стал другим.
— Всё меняется. Даже камни не вечны.
— Да, но... — Странник с посохом помедлил. Прошёлся пятернёй по волосам. — Это что-то другое, — наконец сказал он. — Я не тот, кого раньше звали Ваха-рыжий. Но... я и не Жуга. Или нет, не так. Жуга — это не совсем я.
Странник с юга поднял бровь:
— Почему тебя это тревожит?
— Я стал злым. Я убиваю.
— Справедливо?
— Не знаю... — ответил тот и тихо повторил: — Не знаю. Но я больше не хочу. В моей душе печаль и пустота.
— Это бывает.
— Я уже забыл, каким бывает счастье.
— А вот это уже хуже. Что же ты помнишь?
— Боль.
— А ещё?
— Страх. Печаль. И снова боль. Даже любовь, и та для меня обернулась болью. Порой мне кажется, что я чувствую разлуку раньше встречи... Я мечусь туда-сюда, и всё чаще Сила вертит мной, как хочет.
— Ты же всегда знал, где нужно остановиться.
— А теперь не знаю, — он поднял взгляд. — Я просто устал от всего этого. Я больше ничего не могу дать. Я больше ничего не хочу брать. Мне хочется отбросить свое имя.
— Опасно даже просто — взять себе имя. Ещё опаснее — играть с ним в такие игры.
— Пускай.
— Разок ступив на этот путь, уже нельзя вернуться. Ты потеряешь больше, чем найдёшь.
— Пускай.
— У каждого своя ноша.
— Может быть... Но что за радость нести её без толку?
— Так ли уж и без толку? — усомнился странник с юга.
— Пока что я только убивал.
— Помогая другим!
— Так можно оправдать все, что угодно. Я так не хочу.
— А как ты хочешь?
— Мне надо знать, стою ли я хоть чего-то сам по себе.
— Ты видел, как растет трава. Ты видел тени на воде и танец ветра под луной. Неужели тебе этого мало? Многие умирают, не узрев и малой толики всей этой красоты.
...Всю ночь, весь день, и всю вторую ночь мела метель, вздымая юбками в прощальной кутерьме лежалый серый снег, кружилась буйным вихрем, провожая зиму-госпожу своей последней пляской, и лишь к утру на третий день угомонилась наконец.
