Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Произведения Алексея Константиновича Смирнова откроют перед читателем новую сторону литературы ужаса и мистики — это ужас «по-русски». Все тут кажется родным, знакомым, близким — и до того пугающим, что страшно выходить на улицы, по которым бродят герои этих историй.
отрывок из произведения:
— ...Мы проиграли дело, товарищ директор.
— Проиграли? ...
Директор оцепенел.
— Проиграли, как есть, — подтвердил главный режиссер. — Мне позвонил адвокат.
Директор пошарил руками по столу.
— Дайте... дайте мне чего-нибудь, скорее...
Режиссер побежал в закуток за графином.
— Где у вас валидол? — крикнул он из угла.
— При себе... воды мне дай скорее.
Пока режиссер, плеская водой, бежал обратно, директор успел вцепиться себе в бороду.
— Когда же? — прохрипел он в отчаянии.
— Через три дня. Выселят и опечатают.
— Но как же... это же храм... и сюда...
— Увы, это так, товарищ директор. Придет судебный исполнитель и приведет людей в масках...
— И они, сапожищами... — директор схватился за голову. — Ведь здесь же тятр! Тятр! Мой тятр!
— Ваш тятр, — почтительно согласился режиссер.
— Это же культурное достояние!
— Культурное достояние.
— Нет, я не верю, — директор овладел собой и потянулся к телефону. Должен быть какой-то выход. Сейчас я позвоню. Сейчас я найду на них управу...
И он принялся вертеть диск.
Режиссер, как профессиональный плакальщик, стал расхаживать по обшарпанному кабинету и причитать на все лады:
— Тятр погиб. Тятр погиб!
Под его бормотанье директор забасил:
— Алло? Сачкова мне. Да-да, Сачкова. Давида Умарыча. Привет тебе, Умарыч! Послушай, Умарыч, у нас беда. Мы проиграли дело. У нас отсудили помещение.
— Тятр, тятр наш, — сокрушался режиссер.
— Умарыч, я этого так не оставлю! Придумай что-нибудь!
— Бедный, бедный наш тятр!
— Умарыч! Я тебя не узнаю! Да ты пойми же — это дело всей жизни! Это мой воздух, мой хлеб, мое последнее пристанище! Целых пять лет, Умарыч! Пять лет я положил на это дело! Такая труппа! Такие замыслы! ...
Режиссер остановился, взволнованно прислушиваясь и приглядываясь. Директор мрачнел, бас проседал.
— Ты говорил? ... С кем? ... И что Комитет? КУГИ что, я спрашиваю? Ах, вот оно что... А ты не пробовал этому, как его... Понятно... Они там спелись, они сговорились.... Я им — бельмо на глазу, камень в протоке...
Режиссер произнес одними губами:
— Конец тятру...
— Погоди, Умарыч, у меня тут... — директор прикрыл трубку. — Что ты визжишь? — зарычал он на режиссера. — Не скули! Сядь и сиди спокойно! Але, Умарыч. Ну хорошо, давай помозгуем без нервов, мы же с тобой битые-перебитые. У меня есть одна бумага из мэрии... Кому? Ты так думаешь? Да? А ты знаешь, что он был первым, кого я попросил? Да, да! Ну и вот, ты сам видишь...
Режиссер, шепча «все кончено, все пропало», ушел в угол и замер там. Его длинный нос уперся в обойную плешь, соприкасаясь с шершавой штукатуркой.
Директор не сдавался:
— Постой, Умарыч... Говорю тебе — я задействовал все каналы! Иначе с чего бы мне тебя беспокоить? Мне нужно, чтобы ты задействовал свои... Как нет? Как это — нет?! ...Ты что?! ...
И наступила тишина. В трубке шуршало, как будто там сыпался струйкой цветной песочек. Директор слушал. В какой-то момент он высунул огромный язык и с чувством облизнул толстые красные губы. Брови сошлись, потом разъехались, потом застыли в нейтрально-безнадежном положении. Глаза директора стали стеклянными...