Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Леонид Смирнов родился в Санкт — Петербурге в Год Африки в один день с Никитой Сергеевичем Хрущевым, за что едва не пострадал именем. Образование получил самое обычное — теперь оно называется университетским. Отслужив в армии, занимался экономическими исследованиями в «ящиках», под занавес Перестройки ушел в одно из первых в стране негосударственных издательств. Сейчас работает редактором в некоммерческой организации культуры Творческом центре «Борей — Арт».
До и после службы в пыльных пустынях Апшерона учился писать фантастику в семинаре Бориса Стругацкого, затем продолжал литературную учебу в семинаре Феликса Дымова, последние годы участвует в работе студии Андрея Балабухи.
Приверженец питерской школы социальной фантастики и фантастического реализма. Первые публикации относятся к 1990 году. К сегодняшнему дню написал восемь романов, пять повестей и рассказы. В петербургских газетах в 1988 — 1998 годах было напечатано более полусотни его статей и заметок о фантастике. Автор книг «Демон «Кеплера»(1994), «Ламбада» (1995), «Эра Броуна» (1996), «Шарик над нами» (1998). С мая 1998 года — член Союза писателей Санкт-Петербурга.
отрывок из произведения:
...На высоком утесе, над пропастью, где постанывала на ветру иссохшая за лето, попорченная недобрым путником чинара, на коленях стоял человек. Был он не в бурке и папахе, как положено истинному горцу, а в кургузом пиджачке и огромной плоской кепке-»аэродроме».
Внизу, в долине, чуть слышно играла музыка. Там продолжалась жизнь, во всяком случае, казалось, что это так. Здесь же царила смерть. В буквальном смысле слова. Между пучками жухлой травы и пыльными кустами колючего кустарника из растрескавшейся земли выпирали прямоугольные камни с именами и датами. Сами могилы упрятаны в толщу скалы, чтоб никто не побеспокоил усопших.
Издавна на этом утесе хоронили жителей большого горного аула Аль-Башлык. Раньше кладбище росло не слишком быстро. В голодные годы многие спускались в долину, там умирали и оставались навсегда. Выдалбливать в скале новые могилы было трудно, и во время войны, когда в ауле не оставалось мужчин, альбашлыкцев приходилось хоронить в другом месте — на плодородной террасе, занимая драгоценные метры возделанной с невероятным трудом земли.
Уже давно не было ни голода, ни войны, но лет пятнадцать назад горное кладбище начало быстро разрастаться, взбираясь на все более крутой склон, председатель сельсовета стал ежегодно привозить из райцентра по чемодану толовых шашек. И сейчас новая часть кладбища высилась над старыми захоронениями. Наверх ушла и тореная тропа. Теперь с нее видны только свежие могилы, недавние даты...
В долине продолжала звучать ламбада. Заводная, ритмичная мелодия, родившаяся в Латинской Америке, так и звала пуститься в пляс. «С ума они, что ли, посходили?» — подумал человек, встал с колен, отряхнул их и глянул вниз.
Где-то там, на берегах Кызылги, он сумел-таки сбросить «хвост», хоть и было это нелегко. По следу шли молодые, умелые, натасканные, распираемые от избытка сил и едва не повизгивающие от нетерпения парни в одинаковых джинсовых костюмчиках и кроссовках «адидас». Видать, новая генерация...
Человек подошел к могильному камню, вертикально воткнутому в землю. «Амир Байдаков Ахмед-оглы, 1956-1988». «Худой, высоченный, чуть сутулящийся, с большими сильными руками... Пятеро детей — последний родился уже после похорон». Человек выбирал из памяти аккуратно разложенную по полочкам информацию — все, что собрал в аулах и долине на сегодняшний день. Больше-то вряд ли удастся, когда на тебя гон...
«Кем же он был? — Напрягся, пытаясь вспомнить. — Чеканщиком, кажется. И конечно, сердечный приступ. Так, дальше... «Магомед Байдаков Джафар-оглы, 1963-1990». Невысокий крепыш, весельчак, карманы всегда набиты подарками. Холостяк, любимец кызылганских девушек. Там-то нравы не такие строгие... Шофер-дальнобойшик. Потерял управление на пустой, ровной дороге, врезался в ограждение и сгорел вместе с машиной. Вскрытие не проводилось».
Уйти от «хвоста» человек сумел, лишь перепрыгнув под носом у преследователей через Кызылгу в ее самом широком месте. Это было окончательное саморазоблачение, но у него не оставалось другого выхода... Звали его Бастаном. Будем пока что и мы называть его так.
Бастан подошел к третьей могиле. «Абдулла Дуванов Рагим-оглы, 1967-1992». «Совсем свежая... Ладный парень, отслужил в «кавказских оленях» — в горно-стрелковой бригаде, потом учился на механизатора, бросил, стал помощником чабана. Сердечный приступ в кошаре».
Рядом еще одна: «Мустафа Дуванов Рагим-оглы, 1953-1992». «Брат, значит... Знаю только, что киномехаником был, книги читал, Коран, в мечеть стал ходить незадолго до смерти. Трое детей, больная жена. Хафиза, кажется... Точно, Хафиза».
Лицо ее было иссечено сеткой преждевременных морщин и почернело от недосыпа и постоянной усталости. Руки, искалеченные полиартритом, теребили традиционный серо-бежевый платок, покрывавший голову и спускавшийся почти до пят.
Хафиза единственная из вдов Аль-Башлыка согласилась поговорить с Бастаном. Правда, она так и не поняла, отчего он интересуется смертями мужчин, ведь на все воля Аллаха. Верно, прогневали Его чем-то. Объяснения, что Бастан — врач и послан из райстатуправления, она пропустила мимо ушей.
— Вспомните, пожалуйста, уважаемая Хафиза Умар-кызы, не было ли в Аль-Башлыке чего-нибудь необычного перед восемьдесят четвертым годом? Именно с тех пор начали умирать ваши мужчины.
— Горцы всегда умирают чаще других, потому что никогда и ни перед кем не склоняют голову, — ответила она гордо. Глаза Хафизы блеснули. — Кто назвал тебе этот год?
— Аксакалы, уважаемая. Старейшие в ауле Нурпес Байдаков и Хикмет Дуванов.
— Годы убелили им волосы, храни их Аллах, но иссушили память. Мы живем как жили. Это внизу сменяется время. Мы живем как жили всегда!.. — повторила она с вызовом. Отчего-то Хафиза разволновалась.
В доме шумели дети, голопузый мальчуган высунулся из-за косяка и с любопытством посмотрел на Бастана. Тот подмигнул Дуванову-младшему. Малыш улыбнулся в ответ, но посмотрел на мать, испуганно взмахнул руками и убежал, топая босыми пятками по земляному полу...
...На высоком утесе, над пропастью, где постанывала на ветру иссохшая за лето, попорченная недобрым путником чинара, на коленях стоял человек. Был он не в бурке и папахе, как положено истинному горцу, а в кургузом пиджачке и огромной плоской кепке-»аэродроме».
