Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Молодой американский ученый Ник Раннет приезжает в Россию для совместной научной работы. Его творческая и личная судьба тесно переплелась с судьбой «таких неизвестных» русских. Роман написан в годы «холодной» войны и для американцев являлся своего рода «окном в Россию».
отрывок из произведения:
...В ту ночь потоком ясного морозного воздуха с севера в Москву пришла осень. Ник почувствовал ее холодное дыхание, когда утром Гончаров вез его на машине в институт. Женщины, которые вышли еще в ярких летних платьях, дрожали от холода на залитых солнцем улицах. Темные грузовики, такси, легковые машины и автобусы неслись с поднятыми стеклами. Ник чувствовал апатию и усталость, хотя настал именно тот день, когда свет и движение жизни должны были бы пробиваться даже сквозь стекло, отгораживающее его от внешнего мира. Вместо того чтобы направить мысль на проблемы, ради которых он прибыл из такого далека, он поймал себя на том, что думает об Анни. И вместо того чтобы составить точный план намеченной работы, он вспоминал темную комнату, освещаемую острыми, мгновенными вспышками молний. «Что же я за человек? — сердито подумал он про себя. — Неужели я надеялся, что одна лишь перемена места произведет перемену и во мне самом?» Он ехал молча, и Гончарова это, по-видимому, удивляло, хотя он и не делал попытки нарушить молчание.
Наконец Гончаров все же не выдержал и спросил:
— Скажите, вам и в самом деле понравилось у меня в субботу?
— Очень, — ответил Ник. — Мне понравились все ваши друзья — все без исключения.
Гончаров кивнул, и на лице его отразилось чувство облегчения и удовольствия.
— Ну, очень рад. Вы им тоже понравились. Знаете, они славные люди. Для многих из них жизнь не всегда была легкой, но, хотя им пришлось пройти через большие невзгоды и трудности, самое главное осталось в них нетронутым. Даже те, кто достиг высокого положения, не очерствели душой, не стали самодовольными и нетерпимыми. Я люблю людей, которые любят жизнь, — сказал он просто. — Людей, которые хотят жить, отвоевывают себе это право. Именно этим вот и отличаются лучшие наши люди. Взять, к примеру, моего зятя Петю или хотя бы Борю... — Он умолк, с гримасой отвращения отогнал от себя призраки прошлого и слегка улыбнулся. — Все в один голос сказали, что вас скорее можно принять за англичанина, чем за американца.
— Меня? — в изумлении переспросил Ник. — Почему же?
— Очевидно, потому, что для них сдержанность — качество, характерное для англичанина. — Он засмеялся. — Только я не уверен, что им пришлось хоть раз в жизни встретиться с англичанином.
Промчавшись по шоссе, они въехали в ворота института. Вооруженная женщина-милиционер в проходной только кивнула им, она осторожно, маленькими глотками пила что-то горячее и дымящееся из толстой белой чашки.
В кабинете Гончарова они сняли пиджаки и галстуки, как будто готовясь к тяжелой работе, и перешли в смежную с кабинетом лабораторию. Здесь на круглом белом экране осциллографа, извиваясь, как бесконечный червяк, колебалась, дрожала полоска зеленоватого света. Вдоль всей спинки того зеленого червяка тонкие светящиеся волоски с головками на концах поднимались вертикально и затем исчезали, сигнализируя случайные импульсы в лежавшем на столе счетчике Гейгера. Ник, наблюдая за импульсами, лишь мимоходом отметил про себя, что стержень каждого импульса слабее, а головка ярче, чем он ожидал.
— Ну, с чего же мы начнем? — спросил Гончаров. — С того, в чем расходимся, или с того, в чем согласны? Ведь мы с вами во многом согласны. Мы оба с вами обнаружили частицы во много раз более высокой энергии, чем это предсказывала теория. И я думаю, что оба мы исключили возможность того, что это протоны, ускоренные за миллиарды лет электромагнитными полями внутри нашей галактики. Правда, при условии, — добавил он, — что мы подразумеваем галактику, имеющую форму толстого диска. Галактику в виде шара мы не исключаем.
— Именно тут кончается единство наших мнений и начинаются разногласия, — сказал Ник. — То, что вы утверждаете, верно лишь в пределах ваших измерений. Пока еще не существует прибора, способного объяснить, каким образом энергия, измерением которой занимаюсь я, скопилась в нашей галактике. Скажите, — спросил он, — почему вы настаиваете на замкнутой галактике? Это что, кажется вам логически более убедительным?
— Настаиваю? — Жестом руки и движением плеча Гончаров категорически отверг такое предположение. — Я не настаиваю. Если вам хочется, чтобы я признал возможность того, что, даже имея в виду ту энергию, которую я обнаружил, атмосферу бомбардируют частицы и из других галактик, — пожалуйста, охотно признаю. Но ведь если даже мы с вами придем к согласию, это еще не значит, что мы установили истину. Я придерживаюсь теории замкнутой галактики только до тех пор, пока не будут исчерпаны все возможные исследования или пока я не буду убежден, что ваши измерения вернее моих.
— Итак, мы снова вернулись к измерениям, — сказал Ник.
— Выходит, что так, — согласился Гончаров невозмутимо...