Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
1 произведение в серии ПУТЕШЕСТВИЯ.Когда-то жила-была галактическая цивилизация (земного происхождения, как явствует из деталей)), разрушенная внутриполитической, с применением ОМП, борьбой. Остались ее клочки, разделенные старой враждой, порой неизвестные друг другу и, тем не менее, претендующие на былое могущество... Социальное устройство остаточных цивилизаций тоталитарно-кастовое, причины тому как исторические, так и объективные (начиная от генетической обусловленности)... ГГ (пилот) — выходец одного из заштатных миров, население которого загнано историей и окружающей средой в подземелия... В результате аварии/сбоя транспортной системы ГГ вместо точки назначения попадает в неизвестную систему. По его счастью, на земноподобную планету, населенную людьми, с цивилизацией аналогичной веку, так, 17-му... Ознакомившись с данными о планете/системе обнаруживает, что на этой планете, а также и другой, имеются артефакты «материнской» цивилизации... и еще какие! Действующие объекты системной/планетарной обороны... Не разобравшись в ситуации на планете, ГГ попадает в рабство... После ряда перипитий ГГ берет под свой контроль артефакты, принимает предложение бремя наследника и далее императора... обнаруживает странного инопланетянина, закукленного в стасисе... Оный инопланетянин — андрогин (аналог Гетен из Левой руки тьмы Ле Гуин). Побуждаемый состраданием ГГ отправляет ее/его в родной мир (еще один осколок былого)...
отрывок из произведения:
...Быстро темнело. Бесконечный день заканчивался, предстояла невероятной длины ночь.
Устав бродить по беспредельному подвалу, служившему для трехсот с лишним человек временной тюрьмой, Джел вернулся на свое обычное место, лег на пол, накрыл голову какой-то тряпкой, чтобы никого и ничего не видеть, и попытался заснуть.
Держа путь мимо, кто-то пнул Джела в спину костлявой босой ногой. Он не обратил внимания.
Его пнули еще раз и намного сильнее.
— Чтоб тебе провалиться, — пробормотал Джел и подвинулся ближе к стене, думая, что загораживает какому-то идиоту дорогу.
Однако настырный будитель не успокоился. Он присел рядом на корточки, подумал с минуту, снял со стены мокрицу и пустил ее Джелу на спину.
Секунд двадцать спустя Джел рывком сел и стряхнул с головы тряпку. Возле себя он увидел старейшину диамирских контрабандистов Хапу, лысого, как коленка, с длинным крючковатым носом, совиными желтыми глазами и ртом от уха до уха, в котором была зажата деревянная ложка с обломанным черенком. В одной руке Хапа держал две миски с ничем не пахнущей чечевичной кашей, в другой — вторую ложку.
— Попроще как-нибудь меня поднять нельзя было? — сердито буркнул Джел, сунув руку за шиворот и отыскивая мокрицу. — Уже поздно. Я не хочу есть.
Хапа мотнул головой и досадливо сморщился. Он составил миски на пол, вынул изо рта ложку, послюнил палец, подцепил на него брошенную мокрицу и поднес ее Джелу к лицу.
— Hа, полюбуйся, — сказал Хапа, проводя у него под носом отчаянно перебирающей короткими лапками злосчастной мокрицей. — Даже она более всего на свете дорожит своей свободой. Убедительный пример, нет? Видишь, как извивается?
Джел сделал попытку стряхнуть мокрицу с хапиного пальца, но тот быстро отвел руку.
— А что у нас делаешь ты? — продолжал он. — Чем занята твоя голова? Днем ты дрыхнешь, ночью дрыхнешь, когда бы я ни посмотрел в твою сторону — я вижу одно и то же. Здорово устроился! Можно подумать, это мне худо будет, если ты на весь остаток своей глупой жизни застрянешь на каторге! Совсем лень заела, да? И тебе не совестно? Подумай, что бы ты сейчас делал если бы не я? Пропал бы. И пропадешь, если потеряешься. Что ты на меня так смотришь, чучело? Грех в семнадцать лет уставать от жизни.
Мокрица замерла у Джела против кончика носа. Он отодвинулся в сторону.
— Убери, — сказал он, глядя на хапин палец.
Хапа прилепил мокрицу обратно на стену и вытер пальцы об одежду.
Джел зевнул, прикрыв ладонью рот, и потер глаза.
— В последний вечер ты мог бы оставить меня в покое? — проговорил он. — Hочью не могу спать, потому что во всем городе воют собаки, днем выспаться невозможно, потому что мир полон придурков, и чего ты от меня хочешь?
Хапа подвинул ему миску с кашей, положил хорошую ложку, мгновение подумал и заменил на сломаную.
— Hе распускай сопли, а лучше ешь, — посоветовал он, беря на пробу из своей миски паpу чечевичных зеpнышек. — Жаловаться дома мамочке будешь, если останешься жив. Здесь сейчас не место и не время. — Он сделал паузу, чтобы прожевать ложку чечевицы и слегка толкнул Джела локтем в бок. — Hикому в своей жизни я еще не служил на побегушках. Где тебя так воспитали, что ты принимаешь это как должное? Я, старый, больной человек, бегаю тебе за, пpостите, жратвой. Куда это годится? Гораздо естественней бы было, если б все происходило наоборот... Другой на твоем месте за одно мое покровительство давно бы для меня, вон, дверь железную ногтями расклепал бы. А ты?.. Если б я не знал наверняка что Клексихора-Вонючку прикончил не ты, а кто-то из моих засранцев, я бы давно бросил тебя одного. Все равно, проку от тебя, как от пробитого горшка. Мне надоело, и я тоже устал. Или ты идешь со мной и будешь делать, что тебе велят, или катись яблочком, куда у тебя получится: на каторгу, на острова к пиpатам, на корм людоедам...
...Быстро темнело. Бесконечный день заканчивался, предстояла невероятной длины ночь.
