Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Автор повести — Борис Захарович Фрадкин — родился в 1917 году в г. Челябинске. В 1945 году окончил институт.
Работал в Перми и других районах страны — инженером, конструктором. В 1953 году Б.З.Фрадкин перешел на преподавательскую работу в Пермский машиностроительный техникум, где работает и сейчас.
Первая повесть Б.Фрадкина «Торцовый ключ» была напечатана в пермском альманахе «Прикамье» в 1950 году. В 1951 году вышел сборник его повестей и рассказов под названием «Ответственный представитель».
С 1954 года Б.З.Фрадкин пишет научно-фантастические произведения: повести «История одной записной книжки», «Тайна астероида 117-03» и роман «Дорога к звездам».
отрывок из произведения:
...Крышка люка бесшумно скользнула вниз по направляющим пазам и с глухим стуком опустилась на гидравлические демпферы. Тотчас же сработал гидравлический замок. В камере, металлической коробке длиной в шесть, шириной четыре и высотой около трех метров, стало настолько темно, что Валентин перестал различать окружающее. Полированная матрица, которую он выверял, исчезла из поля зрения. Только спустя минуту-две при слабом свете, едва проникавшем сквозь дюймовый кварцевый глазок, Валентин смог различить тусклый блеск металла.
— Э! — закричал Валентин. — Что за дурацкие шутки!
И забарабанил кулаком по крышке люка, открыть которую можно было только извне, нажав одну из кнопок на пульте. Никто не отозвался. По другую сторону стальных стен камеры царила тишина, если не считать гула заработавшей насосной установки.
Пол мелко завибрировал под ногами.
Он еще не хотел верить в нелепость происходящего. Все это походило на чью-то неумную шутку, и пошутивший, похоже, теряет чувство меры. Но когда из сопла над самым полом ударила тугая струя воды, он с ужасом начал убеждаться в слепой неотвратимости событий. Час ранний, в лаборатории, кроме, него, ни души. К тому же, придя в лабораторию, Валентин замкнул за собой двери на ключ.
Самовключение?
Немыслимо! Невероятно!
Между тем струя воды, прямая, отливающая сталью, била в противоположную стену с такой силой, что скоро вся камера наполнилась тончайшей водяной пылью, и эта пыль, точно росой, покрыла одежду, волосы, лицо Валентина, оптиметр, который он держал в руке.
Остановившимися глазами глядел Валентин на струю, зная, что всего сорок минут потребуется ей, чтобы заполнить камеру по самую крышу.
Но ведь в камере находился он, Валентин!
Дело принимало комический по своей сути и страшный по возможному исходу оборот. Если в течение ближайших сорока минут никто не появится в лаборатории...
Но ведь даже появившись, нужно сообразить, что в гидрокамере находится человек. Да нет, это просто дикость какая-то! Захлебнуться в воде, стать утопленником, и где — в лаборатории автоматизации сварочных работ, в самом безопасном месте политехнического института. Сюда и инспекторы по технике безопасности никогда не заглядывают.
Вода между тем закрыла пол, полилась через края туфель, отвратительно холодя ноги. От этого холода Валентин содрогнулся всем телом и, теряя самообладание, забарабанил по стальной крышке люка зажатым в руке оптиметром, хрупким и чрезвычайно ценным оптическим прибором. Он опомнился только тогда, когда в руке его осталась одна рифленая пластмассовая рукоятка с острыми, ранящими ладонь обломками корпуса.
А разум все отказывался воспринимать неотвратимость происходящего. Оно походило на горячечный бред, на кошмарное сновидение. Отшвырнув ручку оптиметра, Валентин прильнул глазом к отверстию в стене, забранному кварцем. Он увидел нацеленный на него объектив газового лазера, справа едва попадало в поле зрения распахнутое окно (странно, когда он пришел, все окна были закрыты), в которое уже падали слепящие лучи солнца, слева-стена с электронными часами и стоящими вдоль нее сварочными автоматами. И двери. Наглухо закрытые. В лаборатории не было ни души.
А вода уже поднялась до уровня сопла, пытаясь накрыть породившую ее струю. И струя, встретив препятствие, непримиримо взвыла, взвихрила воду, разбрасывая ее клочками пены. К ногам Валентина липли намокшие брюки, в камере становилось душно.
Конечно же никто не придет ему на помощь. В институте, кроме вахтера, дремлющего у входа в вестибюль, ни души. А вестибюль от лаборатории все равно что на другом конце Вселенной.
Впервые Валентин Звягинцев раскаялся в том, что после защиты дипломного проекта дал уговорить себя остаться на кафедре. Его ждали на заводе, где все было надежнее, безопаснее.
А во всем виноват был внезапный и прилипчивый интерес к воде...
...Крышка люка бесшумно скользнула вниз по направляющим пазам и с глухим стуком опустилась на гидравлические демпферы. Тотчас же сработал гидравлический замок. В камере, металлической коробке длиной в шесть, шириной четыре и высотой около трех метров, стало настолько темно, что Валентин перестал различать окружающее. Полированная матрица, которую он выверял, исчезла из поля зрения. Только спустя минуту-две при слабом свете, едва проникавшем сквозь дюймовый кварцевый глазок, Валентин смог различить тусклый блеск металла.
