Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Юрий Щекочихин родился 9 июня 1950 года в городе Кировабаде Азербайджанской ССР.
Свою журналистскую деятельность начал в 17 лет корреспондентом в газете «Московский комсомолец», с 1972 по 1980 год — ведущий рубрики «Алый парус» в газете «Комсомольская правда». В 1975 году Щекочихин окончил факультет журналистики МГУ имени Ломоносова. С 1980 по июль 1996 года он занимал должность редактора отдела расследований «Литературной газеты», а с июля 1996 года стал заместителем главного редактора «Новой газеты».
Автор многочисленных пьес и киносценариев, посвященных проблемам подростков, художественной прозы и публицистики.
отрывок из произведения:
...Ждать, ждать... Что еще остается?
Только ждать, к какому решению все-таки придет Саид.
Вернет одного Лешу Анисимова, как обещал псковской делегации?
Отпустит еще троих — рядовых Сергея Науменко, Константина Лосева и прапорщика Михаила Лобкова, как только что намекнул мне? В последний момент передумает и не отдаст никого?
Это решать ему и только ему. Хозяин положения он, Саид.
Он, а не член Совета Федерации, председатель законодательного собрания Псковской области Ю. А. Шматов, который из-за одного псковского паренька, попавшего в плен, уже неделю носится по Чечне (бывает же такое! почему еще остались подобные руководители!)... Не я, член Комитета по безопасности Госдумы России! Не Леча Идигов, полномочный представитель Чечни в Ингушетии, который именно сейчас там, в полуразрушенном здании автосервиса, уламывает Саида! Да и не Аслан Масхадов, законно избранный президент Ичкерии!
Нет, только он, Саид.
Четверо российских пленных — его добыча, его товар...
Он купил их два месяца назад у другого полевого командира. Купил не для последующей перепродажи, нет. Для бартера.
Пленные — в обмен на то, чтобы в далекой от Чечни Самаре с него сняли федеральный розыск.
— Мне сообщили из Самары, что если я освобожу четверых сотрудников ФСБ, то с меня и брата снимут розыск. Я их искал, долго искал, но боюсь, что их уже нет в живых. Тогда меня попросили найти пленных офицеров. Я купил троих солдат и одного прапорщика. Мне ответили, что двое солдат, которых я купил, на самом-то деле находятся в части. «Как так в части, когда они у меня?» — удивился я и послал в 205-ю бригаду их фотографии. «Да, это они, но они не подходят, так как являются дезертирами. И третий солдат — тоже. Нам такие не нужны. Прапорщик подходит». Потом сообщили, что и прапорщик не нужен — тоже дезертир.
Эту историю я услышал от Саида полчаса назад, когда, потратив почти день на его поиски, нам наконец-то сказали: он здесь, в автосервисе чинит машину.
Я слышал эту историю, но думал не о том, как люди здесь, в Чечне, стали товаром: их можно купить, продать, обменять. Нет, я думал о тех подонках в полковничьих и генеральских мундирах, которые сначала привели необученных пацанов в Чечню, потом бросили их здесь, потом позабыли, потом отказались.
Где больше средневековья? В ком? У кого?
Да, после окончания войны наши пленные стали товаром, и они так и кочуют из одной семьи в другую. На них есть особая такса — от тысячи долларов и выше. Они — предмет торга. Живой материал для обмена на таких же живых чеченских ребят, находящихся в российских тюрьмах и следственных изоляторах.
Черно становится на душе от всего этого!
Но я понимаю и Мовлади Удугова, который яростно ответил на мой робкий вопрос, дело ли это в конце ХХ столетия устраивать работорговлю:
— А кто это начал? Мы?! Мы?! Российские войска, которые задерживали людей на блокпостах, а потом продавали их! А ваша российская общественность знает о том, как здесь торговали трупами чеченских бойцов? О чем же вы сейчас говорите?!. О чем?!
Мы сами принесли средневековье сюда, в Чечню. Мы, на наших бомбардировщиках. Мы, нашим «Градом». Мы, бомбами, которыми швырялись в жилые кварталы! Мы, мы сами...
...Ждать, ждать... Что еще остается?
