Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Натан Яковлевич Эйдельман родился 18 апреля 1930 года в Москве в семье журналиста. В 1952 году он окончил исторический факультет МГУ. Затем он преподавал в вечерней школе, был научным сотрудником Московского областного краеведческого музея в Истре, а в конце 1980-х гг. работал в Институте истории АН СССР; участвовал в подготовке издания памятников русской Вольной печати, выступал со статьями в научных сборниках.
Печататься Натан Эйдельман начал в 1960 году, тогда и стал формироваться интерес историка и писателя к общественным и культурным движениям России XVIII-XIX вв. В 1963 году была опубликована его первая книга «Герценовский «Колокол»», затем, под псевдонимом Н.Натанов, свет увидела более ранняя работа «Путешествие в страну летописей» (1965). Произведения Н.Эйдельмана отличали строгая документальность и одновременная увлекательность фабулы. В научных монографиях он широко использовал архивные документы, в том числе впервые вводимые им в научный обиход. Среди исторических произведений Эйдельмана наиболеее известны повести, посвященные декабристам: «Лунин» (1970), «Апостол Сергей. Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле» (1975), «Большой Жанно. Повесть об И.Пущине» (1982), «Первый декабрист» (1990), а также «Пушкин и декабристы» (1979), «Твой девятнадцатый век» (1980), «Грань веков» (1982), «Пушкин. История и современность в художественном сознании поэта» (1984), «Быть может, за хребтом Кавказа...» (опубл. в 1990). Его произведения сочетали документальность, глубину и нестандартность историко-философского осмысления фактов с литературной занимательностью, психологической яркостью и особенным интересом к нравственной проблематике. Книги Н.Эйдельмана сразу стали заметным явлением культурной жизни 1960-1980-х гг., предметом многочисленных дискуссий, в том числе с участием самого автора.
отрывок из произведения:
...К 1861 г. вольная печать Герцена и Огарева «раскрепостила» уже немало областей российской истории: XVIII век, декабристы, Пушкин, 1840-е годы. История же прямых предшественников по мыслям и борьбе — декабристов только открывалась «антикорфикой» 1857-1858 гг.
После амнистии возвратившиеся декабристы сделались шестидесятниками; в России и за границей во время подъема 1856-1863 гг. произошло «второе явление» декабря. В вольных изданиях Герцена появились, полностью или частично, сочинения Лунина («Взгляд на тайное общество...», «Разбор Донесения следственной комиссии», «Письма из Сибири»; воспоминания Николая и Михаила Бестужевых, И. Д. Якушкина, И.И. Пущина, В.И. Штейнгеля, Н.Р. Цебрикова, А.Ф. Бриггена, М.И. Муравьева-Апостола, Ф. Ф. Вадковского, В.Н. Соловьева, А.А. Быстрицкого, А.Е. Мозалевского, С.П. Трубецкого: мемуары « недекабристов» (термин из «Полярной звезды») о встречах с декабристами. Кроме того, впервые увидели печать десятки вольных стихотворений первой четверти века.
Главными «поставщиками» этих рукописей в герценовскую печать были сами декабристы, связанные дружбой и делом с кругом молодых общественных деятелей, историков, публицистов — М.И. Семевским, А. Н. Афанасьевым, В.И. Касаткиным, П.А. Ефремовым, Н.В. Гербелем и особенно Е.И. Якушкиным. Как известно, Якушкин-младший был вдохновителем почти всех декабристских мемуаров 1850-1860-х годов, передавал уже завершенные рукописи другим свидетелям события для дополнения и затем отсылал их Герцену.
Вольная печать, однако, приводила в движение не только рукописи, исходившие от близких сторонников и соратников, но также разнообразные документальные пласты, скрытые под спудом еще за много лет до этого... Существенным эпизодом в сражениях за декабристское наследство были документы и материалы, собранные и опубликованные П.В. Долгоруковым, видным представителем русской эмиграции 1 860-х годов, выступавшим по ряду вопросов, особенно при рассекречивании прошлого, заодно с вольной печатью Герцена и Огарева.
Петр Владимирович Долгоруков — потомок знатнейшей княжеской фамилии (непосредственно происходившей от причисленного к святым древнего князя Михаила Черниговского), полагавший себя более родовитым, чем Романовы, — с ранних лет он был известен как нарушитель светских законов и приличий. Уже в 11 лет за какую-то шалость его изгоняют из камер-пажей, и придворная карьера пресекается. С юных лет le bancal (кривоногий — так дразнили хромого аристократа) был зол и мстителен.
Впрочем, к началу 1840-х годов аристократическая родня и свет решили, что если «непутевый князь» занялся дворянскими родословными, то это значит, что он утих и соответствует своему титулу и богатству. В течение многих лет он подготавливает четыре тома «Российской родословной книги», сохраняющие научную ценность до сего дня.
Все это, как выяснилось позже, было только поверхностью явлений, под которой накапливался грозный заряд обиды, мстительности, честолюбия, своенравия и, наконец, свободомыслия.
Меж тем в тиши Чернского уезда Тульской губернии и во время поездок в столицы и за границу князь узнавал, собирал, систематизировал разнообразнейшие секретные документы, рассказы, слухи.
Пушкина, как отмечалось, с опаской пускали в архивы, тайные мемуары императрицы Екатерины II не разрешалось читать даже взрослому наследнику престола. Подлинные документы Тайной канцелярии и Следственной комиссии 18251826-х годов лежали закованные в сундуках, а прочность замков постоянно свидетельствовалась...
И в это самое премя «кривоногий князь» читает многие из запретных документов, а также те бумаги, которые в государственных хранилищах не числятся, но сохранились в громадных семейных архивах знатнейших фамилий. Долгорукова охотно допускают к своим тайнам честолюбивые аристократы, чтобы князь представил все «как нужно» в своих генеалогических трудах. С ним охотно и откровенно говорит князь Дмитрий Голицын, московский генерал-губернатор в течение четверти века, сын «пиковой дамы». Таков же с ним граф Петр Толстой, один из ближайших к Николаю I людей, некогда участвовавший в убийстве — отца своего императора. Один из главных собирателей старинных и недавних документов — Петр Федорович Карабанов на девятом десятке лет не только принимает Долгорукова и потчует удивительными рассказами о прошедшем, но и завещает ему после смерти (1851 г.) целый сундук исторических рукописей...