Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Василий Григорьевич Ян (настоящая фамилия — Янчевецкий) родился 4 января 1875 года (23 декабря 1874 года — по старому стилю) в Киеве. В 1897 году Василий Янчевецкий окончил историко-филологический факультет Петербургского университета. Он был страстным путешественником, и впечатления от двухлетнего путешествия по России легли в основу его книги «Записки пешехода» (1901).
В 1901-1904 гг. служил инспектором колодцев в Туркестане, где изучал восточные языки и жизнь местного населения. Во время русско-японской войны — фронтовой корреспондент Санкт-Петербургского телеграфного агентства (СПА). Затем, в 1906-1913 гг., преподавал латинский язык в 1-й петербургской гимназии, где из числа гимназистов в 1910 г. создал «Легион юных разведчиков» — один из первых скаутских отрядов. С осени 1910 г. выпускал журнал «Ученик». В 1913 г. писатель отправился в Турцию корреспондентом СПА, а с началом Мировой войны 1914 г. был военным корреспондентом в Румынии. После революции, в 1918 г., оказался в Сибири у белых, затем — в Урянхае. В 1923 году он приехал в Москву, с 1927 г. печатал в журнале «Всемирный следопыт» историко-краеведческие статьи о Туркестане под псевдонимом «В.Ян».
Большой популярностью пользовались исторические повести В.Яна «Финикийский корабль» (1931), «Огни на курганах» (1932), «Молотобойцы» (1933) и др. Главным сочинением писателя стала историческая трилогия «Нашествие монголов», в которую входят романы «Чингис-хан» (1939), «Батый» (1942), «К «последнему морю»». Последний увидел свет в 1955 году, после смерти В.Яна — он умер 5 августа 1954 года в подмосковном Звенигороде.
отрывок из произведения:
... «Ой, не загуляет ли Александр Ярославич? Больно уж он молод и зарист, как гончая, учуявшая косого. Да и удачлив он. На Неве под Ижорой разбил свеев только озорством: налетел из тумана на свеев грозным соколом. Тут гости бросились кувырком кто куда мог. Одни вскарабкались на свои шняки, остальные утопли или были перебиты. А молодцы наши забрали забытые шведские сапоги воловьей кожи, прочной выделки, и всякое другое добро — кафтаны, порты, рубахи домотканые шерстяные, мечи и копья — и скрылись в лесу так же нежданно, как пришли.
— Вестимо! Какой же это бой, одно озорство! — ворчали некоторые бояре, встретясь на перекрестке улицы и продолжая судить, рядить и бранить молодого князя.
— С иноземными гостями надо держаться обходительно. Теперь свеи уплыли, и торговля с ними надолго сорвалась. Вчера озорство, сегодня озорство, а назавтра исправлять промахи ведь понадобится. Для этого нужны люди думные, воеводы ратные, а у Александра и усы еще не выросли, и бороды ему еще долго ждать. Что за воевода в двадцать лет?» Но говорили с таким осуждением только больше «псковские сторонники», все имеющие связи с «молодым пригородом новгородским» — Псковом, где, как известно, все близкие и дальние родичи богатых верховодов-переветников Ноздрилиных, Негочевичей и Жирославичей вели большие торговые дела с немецкими купцами, степенными свеями и другими иноземцами и старались всемерно с ними ладить и как-либо от них барыши нажить. А о том, что иноземцы зарятся на русские земли, они помалкивали.
В этот яркий солнечный день, когда, казалось, и небо и вся природа ликовали и праздновали вместе с друзьями и сторонниками «молодоженов», сиявших красотой и юностью, и ворчунам волей-неволей приходилось участвовать в торжестве. Так же, как и другие, хотя с ехидной улыбкой и скрепя сердце, они потянулись, подобрав полы кафтанов, протоптанными дорожками среди высоких сугробов к княжьему двору и по проложенным мосткам прошли к Ярославову городищу, где заготовлено было главное угощение.
Все проходили сквозь широкие раскрытые ворота во двор, переполненный народом. Там пробирались гуськом, в затылок, к большому крыльцу с широкими ступенями, где в двух креслах сидели «молодые»: князь Александр, завернувшийся к красное корзно, и разрумянившаяся синеглазая княгиня в бархатной лисьей шубке и собольей шапочке, встречавшая всех ласковой улыбкой и приветливым словом.
Подходившие передавали стоявшему рядом княжескому ключарю свой «принос» (подарки), кто чем богат. Именитые бояре, разодетые в цветные бархатные и плисовые шубы, принесли в «даровья» ценные меха — лис бурнастых, куски бременской шерстяной или персидской шелковой ткани, рытого бархату и узорчатой камки, серебряные кубки, венецийские стеклянные чаши и другие заморские диковинные дары, а люд попроще подносил больше румяные пироги с рыбой или яблоками.
Все «концы» великого вольного Новгорода загуляли в этот памятный день. Высыпали на улицу стар и млад: и хозяюшки-хлопотухи, и купцы-лабазники, и подростки-проказники, стогодовы старики, и рыбаки с седого Волхова. Целый день народные толпы ходили по всем улицам и переулкам, заливались звонкими песнями девушки, парни пели свои частушки с присвистом, гудошники бродили парами и дудели в сопелки и дудки...