Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Проза Вячеслава Пьецуха — «литературное вещество» высочайшего качества; емкая и точная (что ни фраза, то афоризм!), она давно разобрана на цитаты.
Главный персонаж Пьецуха — русский человек, русак, как любит называть его писатель, со всеми его достоинствами и недостатками, особенностями и странностями (последнее в определенной мере отражено в самом названии книги). В сборник включены рассказы именно о русаках: каковы они были вчера, какими стали сегодня, что с ними было бы, если бы... И, конечно, о том, что всегда у них за душой.
Они — это мы.
отрывок из произведения:
...Квалифицированный читатель, вероятно, будет в претензии: зачем, скажет он, автор стяжал название своих очерков у Александра Николаевича Энгельгардта, который на всю Россию прославился тем, что был замечательный писатель и агроном? А затем, что эти очерки — точно письма, по крайней мере в формальном отношении, и точно из деревни, причем весьма удаленной от столицы, если не сказать отчетливее — глухой. Что же делать, коли автор до восьми месяцев в году проводит в деревне Устье, Тверской губернии, Зубцовского района, Столипинского сельсовета, коли он тоже в своем роде писатель и агроном? С другой стороны, такое заимствование простительно потому, что наша литература насчитывает до пяти «Кавказских пленников», три «Обыкновенные истории», а «Рассказов без названия» даже не перечесть. Одним словом, «птичий грех» — это все-таки не то, что украсть у соседа беремя дров.
Письма эти будут не совсем чтобы о деревне, как «Письма об Испании» Боткина не то чтобы про Испанию, а «Письма из Сибири» Лунина вовсе не про Сибирь. Пусть на этот раз эпистолярный жанр послужит исследованию одного «странного сближения», быть может, самого странного в русской традиции: наша литература и наша жизнь. Под литературой подразумеваем корень из действительности, сдобренный мыслью, а жизнь возьмем в протяжении, от Энгельгардта до наших дней.
Эти две категории, действительно, настолько у нас смешались, что не всегда разберешь, где больше жизни, где больше литературы, то ли Иванов — механизатор и пьяница, то ли он скорее все-таки персонаж. Это неудивительно, поскольку русская жизнь, особенно на селе, довольно художественна, поскольку у нас часто живут, как пишут, а пишут неубедительно, как живут.
Такой пример из истории наших мест... Много лет тому назад несколько окрестных деревень надумали объединиться в колхоз, причем задолго до того, как Иосиф I решил восстановить крепостное право на пространстве от Бреста до Колымы. Дело, однако, не задалось и вот по какой анекдотической причине: земледельцы никак не могли прийти к общему мнению насчет названия своего колхоза — одни стояли за «Веселые бережки», другие — за «Новый быт». Примерно три года спустя мировой сход пришел-таки к компромиссу и колхоз назвали «Сознательный», под каковым именем он сравнительно благоденствует до сих пор. Так вот спрашивается: колхоз «Сознательный» — это больше литература или же больше жизнь? Сдается, ни то, ни другое, а только «странное сближение», хотя бы потому, что это название невозможно использовать в литературном произведении, так как квалифицированный читатель скажет: сочиняют господа писатели, на практике колхозам такие игривые названия не дают. Между тем если свернуть с трассы Москва — Рига на 204-м километре, миновать по пути деревни Берниково, Молозвино, Михальки, Борки и Мозгово, то, переехав по новому мосту через речку Держу, справа увидишь металлическую конструкцию с надписью «Колхоз «Сознательный»», на которой вечно висит чей-то цветной платок...
...Квалифицированный читатель, вероятно, будет в претензии: зачем, скажет он, автор стяжал название своих очерков у Александра Николаевича Энгельгардта, который на всю Россию прославился тем, что был замечательный писатель и агроном? А затем, что эти очерки — точно письма, по крайней мере в формальном отношении, и точно из деревни, причем весьма удаленной от столицы, если не сказать отчетливее — глухой. Что же делать, коли автор до восьми месяцев в году проводит в деревне Устье, Тверской губернии, Зубцовского района, Столипинского сельсовета, коли он тоже в своем роде писатель и агроном? С другой стороны, такое заимствование простительно потому, что наша литература насчитывает до пяти «Кавказских пленников», три «Обыкновенные истории», а «Рассказов без названия» даже не перечесть. Одним словом, «птичий грех» — это все-таки не то, что украсть у соседа беремя дров.
