Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Дмитрий Стахов. Прозаик, литератор, журналист, эссеист, критик. Печатался в периодике (рассказы, повести, эссе), выпустил две книги, роман «Пограничная история» выдвигался на Букера.
Дмитрий Стахов родился в 1954 г. По образованию психолог, долго работал по специальности. С 1991-го года работает в журналистике (журнал «Огонек», газета «Неделя»). Любит современную музыку, футбол, мармелад. Не любит попсу (во всех ее проявлениях), теннис, щи. Любимое словосочетание, к сожалению, «как бы», слова же «амбивалентный», «дискурс», «постмодернизм» вызывают головную боль. Живет в Москве. Публиковал прозу и статьи в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов». Первая книга издана в 1995 г. Опубликованы книги в переводах на французский, немецкий, нидерландский языки.
отрывок из произведения:
...Он был с рабфака. Высокий, голубоглазый. Мне, писавшей тогда стихи, относившейся к слову серьезно, было непросто найти небанальные эпитеты. Мужественный? Да, мужественный. Красивый? Да, красивый.
Эпитеты ускользали. Струились меж пальцами. Пальцы мои, стоило его увидеть, становились влажными. Их смачивали утекавшие слова и пот, пот с ладоней. Я в его присутствии дрожала как осиновый лист. Я млела.
Влюбленность, с моей стороны — с первого взгляда, лишала поэтической вольности, переводила на прозаическую равнину, где делала из меня сухаря и боявшегося быть понятым превратно невротика. Только я в те времена слова «невротик» еще не знала. Это потом началось мое образование в области нервных болезней. Продолжающееся до сих пор. Я всю жизнь учусь. И всю жизнь болею нервными болезнями.
Сколько книг по психиатрии и неврологии я прочитала? Тома и тома! Бывали случаи, что я цитировала классиков и консультирующие меня профессора удивленно поднимали брови.
Есть теория, что стремление к подобным знаниям — уже диагноз. Нормальный человек не будет штудировать Мюллера, Гиляровского, Ганнушкина, Кербикова. Тем более не будет записываться в специальную библиотеку, используя подложное письмо, из которого следует, что податель его якобы готовит диссертацию по малой психиатрии, работая ассистентом известного профессора Чибисова. На такое нормальный человек не способен.
Я же записалась и сидела в читальном зале над кипами журналов. Среди аспирантов. Через какое-то время я бы смогла читать лекции. Недоставало только практики, работы с больными. Моей работы с больными. Ведь получалось, что работали со мной. Я была пациентом. Этого для академической деятельности недостаточно. Я очень переживала. Мне бы пошел белый халат и шапочка. И ключ-трехгранник в кармане халата. Поигрывая ключом, я бы входила в палату и говорила: «Ну, как мы себя сегодня чувствуем?» Я бы была хорошим врачом.
Но — продолжим…
Был ли он влюблен? Не знаю. Теперь — не знаю. Тогда думала — да. Но мне была важна моя влюбленность.
Он не был похож ни на кого из моих знакомых. Особенный. С каким-то другим опытом. И никому из моих знакомых не нравился. Все чувствовали его особенность, но в чем она, в чем ее суть, сказать, объяснить не могли.
Не нравился он подругам. Немногочисленным, впрочем. Не нравился моей маме. И бабушке. И сестре, которая жила уже в Ленинграде, нянчила первенца. И с этим орущим свертком приехала к нам, когда у мужа ее на религиозной почве начали возникать видения и он начал бродить ночами по квартире и призывать небесное воинство защитить его и сына его от козней Сатанаила.
Я рассказала об этом Ивану. Он усмехнулся, мол, вот дети неразумные, он умел так усмехнуться и так сказать, что все вокруг приобретало оттенок несерьезности. Очень хорошее качество, очень полезная способность. Ее можно было бы оценить, но никто не брал на себя труда вглядеться в Ивана попристальнее. Я — в том числе. Мог бы это сделать мой отец, да он был занят более важными делами...
...Он был с рабфака. Высокий, голубоглазый. Мне, писавшей тогда стихи, относившейся к слову серьезно, было непросто найти небанальные эпитеты. Мужественный? Да, мужественный. Красивый? Да, красивый.
