Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Дмитрий Стахов. Прозаик, литератор, журналист, эссеист, критик. Печатался в периодике (рассказы, повести, эссе), выпустил две книги, роман «Пограничная история» выдвигался на Букера.
Дмитрий Стахов родился в 1954 г. По образованию психолог, долго работал по специальности. С 1991-го года работает в журналистике (журнал «Огонек», газета «Неделя»). Любит современную музыку, футбол, мармелад. Не любит попсу (во всех ее проявлениях), теннис, щи. Любимое словосочетание, к сожалению, «как бы», слова же «амбивалентный», «дискурс», «постмодернизм» вызывают головную боль. Живет в Москве. Публиковал прозу и статьи в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов». Первая книга издана в 1995 г. Опубликованы книги в переводах на французский, немецкий, нидерландский языки.
отрывок из произведения:
...В один из начавшихся как обычно, ничем не примечательных рабочих дней не сработал блокиратор резательной машины и страшный нож оттяпал кисть правой руки Выросткевича. Кисть упала на листы детективного романа, из тех, что десятками печатала выросткевичевская типография. В романе, кстати, речь шла о расчлененке. Пальцы чуть сжались, по ним пробежала мелкая дрожь. Мгновение Выросткевич смотрел на часть себя, силясь понять — как же так? почему? за что?
Руке, чуть выше места отреза, было очень горячо и ужасно чесался большой палец, палец уже не принадлежащей Выросткевичу кисти. Выросткевич чувствовал — из него вот-вот ударит фонтан. Он подумал, что все это неправда, что все это можно вернуть назад, тут его словно ударило током, брызнула кровь, он издал низкий горловой рык, схватил свою отнятую кисть левой рукой и бросился по проходу меж станками.
Шарабурин заграбастал Выросткевича в широкие объятия, заставил сесть на скамейку, наложил жгут, на культю навернул пластиковый пакет с рекламой сигарет «Кэмэл», в такой же сунул кисть. Вызвали «скорую», замдиректора типографии подошел к Выросткевичу, срывающимся голосом, проникновенно начал говорить про технику безопасности, кто-то быстро поднес стакан.
Выросткевич выпил, его сразу повело. Боль была сумасшедшая, но он еще пытался шутить, говорил, что в обеденный перерыв обязательно отыграется в секу. Приехала «скорая», не обыкновенная, а с двумя врачами, причем один был в зеленом халате и очень высоком, зеленом же колпаке. Зеленый, бывший вроде за главного, посмотрел на Выросткевича, осмотрел кисть в шуршащем пакете — было такое впечатление, что кисти было там, в пакете, душно, она скреблась за пластиковые стенки, но пальцы слабели и соскальзывали, — сказал: «Это к нам!», распорядился положить Выросткевича на носилки, сделать укол, нести в машину. Здоровой рукой Выросткевич отсалютовал остающимся. Последним, кого он видел, была литредакторша из издательства: она в накинутой на плечи дубленке шла по двору типографии. Выросткевич подумал, что теперь ему никогда по-настоящему литредакторшу не подкадрить и провалился в темноту.
Скорбеть о безжалостности судьбы — неблагодарное дело. Судьбе ведь действительно больше нечего делать, кроме как кнопить, калечить и убивать. Пенять на нее — удел бездельников и трусов. Прочие принимают — или должны принимать,ее удары стоически. Выросткевич не принадлежал к прочим, он был самым настоящим бездельником и трусом, причем трусом настолько откровенным и бездельником настолько неприкрытым, что никому и в голову не могло прийти, что Выросткевич таков. Выросткевича считали хорошим работником, человеком открытым и прямым, несколько бесхитростным, правда. Что касается его бесхитростности, действительно имевшей место быть, то она проистекала из глупости Выросткевича.
Он был очень глуп, глуп так, что даже читая все выпускаемое его издательством, а выпускало издательство массу литературы по всем отраслям знания плюс литературу художественную, Выросткевич не мог вспомнить о прочитанном уже через полчаса. Все вылетало из его головы, словно выдувалось ветром, который и в нем гулял, и обволакивал, и над ним царил. Но впечатление Выросткевич умел производить человека начитанного, а если учесть и мину, которую Выросткевич на себя напускал, то эффекта он добивался. В его ближайших планах была литредакторша и мысли о ней, о ножках ее, об улыбке, такой завлекательной, были первыми, во что окунулся Выросткевич по выходу из темноты...