Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
...Дмитрий Петрович Салерин заявился, как всегда, не вовремя. Сергей Васильевич Моцаров с досадой оторвался от толстой тетради, куда он с удовольствием начал записывать очередную, давно продуманную главу романа. Пухленький, лысоватый человечек, как опостылевший черт, с мороза вскочивший в не очень теплую комнату, окружающими считался, впрочем, самым большим другом Сергея Васильевича. Попытки разубедить всех в обратном, ввиду абсолютной безуспешности, Сергей Васильевич оставил уже лет двадцать назад, сразу после окончания литературного института. Пусть его. С самого детства Салерин, фигурально выражаясь, ездил на Моцарове. Во дворе, где они имели счастье проживать и общаться, маленький Дима постоянно что-то выменивал и выпрашивал у Сергея. В школе, естественно, регулярно списывал, а то и вовсе подсовывал черновичок, с просьбой накатать задачку-другую или хотя бы маленький-маленький планчик на маленькое-маленькое сочиненьице. Ведь не может же друг Сережа бросить в беде своего лучшего друга Диму, до литературных способностей которого никому нет дела. Что, впрочем, не помешало юному Дмитрию поступить вместе с Сергеем в литинститут. За сочинение на вступительном экзамене Дмитрий получил «отлично», а Сергей почему-то только «хорошо». Ну не мог Сергей отказать лучшему другу. А в институт поступил на следующий год, ничего страшного. И с девушкой своей по его просьбе познакомил, она потом Диму сама бросила, уехала с дочерью домой. В институте их и прозвали — Моцарт и Сальери.
Дима — Дмитрий Петрович периодически заходил к Сергею Васильевичу, приносил набитый рукописями портфель — на правку, как он выражался. Своих рукописей в портфеле почти не было, были нетленные произведения каких-то друзей, да и просто нужных людей, которым ну никак нельзя отказать. Тем и кормился. Пусть его. В конце концов, рукописи он не воровал. Ну а идеи…, что ж, дело наживное. И ведь нельзя сказать, чтобы Дмитрий Петрович был без способностей. Но вот в дело их пустить ему как-то не удавалось. Этот свой недостаток он вполне осознавал и компенсировал хитростью и нагловатостью. Все чего-то ловчил, химичил, но все равно мелко и пакостно. А Сергею Васильевичу удалось-таки написать превосходный роман. Не «Мастер и Маргарита», конечно, но роман пользовался чистой хорошей популярностью. Талант Сергея Васильевича признали. А в душу Дмитрия Петровича вылилась отрава черной зависти.
И целых
полгода он избегал общения. Сергей Васильевич, можно сказать, вздохнул с облегчением и задумал новый роман. Но вот опять раздутый портфель монументально воздвигнут на обеденный стол.
— Давненько мы не виделись! — пухлые губки Дмитрия Петровича один за другим энергично поглощали пирожки и заливали их крепким кофе из любимой чашечки Моцарта.
— О! Да ты, я вижу, время зря не терял! — заметил Сальери стопку исписанных тетрадей, вытирая о расшитое полотенце жирные руки: — Позволь взглянуть!
Сергей Васильевич с некоторым сожалением молча протянул ему тетради.
— Так я и думал, — с несколько разочарованным видом произнес Дмитрий Петрович, пролистав несколько тетрадок.
— А что такое? — искренне удивился Сергей Васильевич. Ничего подобного он от Дмитрия Петровича не ожидал.
— Да ничего, собственно, — произнес Дмитрий Петрович: — Неплохо, конечно, очень неплохо. Но не более того. Ничему ты брат, не научился. Выдающимся произведением этому — он похлопал пухлой ручкой по стопке тетрадей — не стать.
— Ну…, в каком-то смысле… — растерялся Сергей Васильевич: — может ты и прав… — Не в каком-то, а в самом прямом, — безапелляционно заявил Сальери: — Ты писать не умеешь!
— …?
—А хочешь? — стремительно приблизил к Сергею Васильевичу свое плохо выбритое, сизое от щетины лицо Дмитрий Петрович: — Я объясню почему? Если ты этого действительно хочешь!
— Ну... Объясни, конечно.
— А вот прочти-ка это! — пухлая волосатая ручка нашарила в портфеле какой-то лист.
— Что это?! — изумленно воскликнул Сергей Васильевич, внимательно прочитав напечатанное: — Кто это написал?
— Я. — скромно потупив глаза, жеманно сказал Дмитрий Петрович...
...Дмитрий Петрович Салерин заявился, как всегда, не вовремя. Сергей Васильевич Моцаров с досадой оторвался от толстой тетради, куда он с удовольствием начал записывать очередную, давно продуманную главу романа. Пухленький, лысоватый человечек, как опостылевший черт, с мороза вскочивший в не очень теплую комнату, окружающими считался, впрочем, самым большим другом Сергея Васильевича. Попытки разубедить всех в обратном, ввиду абсолютной безуспешности, Сергей Васильевич оставил уже лет двадцать назад, сразу после окончания литературного института. Пусть его. С самого детства Салерин, фигурально выражаясь, ездил на Моцарове. Во дворе, где они имели счастье проживать и общаться, маленький Дима постоянно что-то выменивал и выпрашивал у Сергея. В школе, естественно, регулярно списывал, а то и вовсе подсовывал черновичок, с просьбой накатать задачку-другую или хотя бы маленький-маленький планчик на маленькое-маленькое сочиненьице. Ведь не может же друг Сережа бросить в беде своего лучшего друга Диму, до литературных способностей которого никому нет дела. Что, впрочем, не помешало юному Дмитрию поступить вместе с Сергеем в литинститут. За сочинение на вступительном экзамене Дмитрий получил «отлично», а Сергей почему-то только «хорошо». Ну не мог Сергей отказать лучшему другу. А в институт поступил на следующий год, ничего страшного. И с девушкой своей по его просьбе познакомил, она потом Диму сама бросила, уехала с дочерью домой. В институте их и прозвали — Моцарт и Сальери.
