Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Марк Аврутин с 1997 г. живет в Германии. Издал три книги: «О причинах русской катастрофы ХХ века», «Размышляя о Великой войне», «Третий взгляд на «третью силу»». Пишет публицистику «Заметки по еврейской истории», статьи в журнал Neue Zeiten.
отрывок из произведения:
...На самом деле, конечно, никому не удавалось прожить две жизни, а та единственная жизнь, которую прожил Андрей Дмитриевич, была по современным меркам короткой – всего 68 лет. Он умер ровно 20 лет назад, поздно вечером 14 декабря 1989 года, после перегруженного делами и встречами дня. Таким же насыщенным ожидался и следующий день, 15 декабря – было запланировано его выступление на Съезде. Впрочем, беспросветно загруженными, часто по 18 часов в сутки были и все предыдущие дни последнего периода его жизни.
И всё же, наверное, не безосновательно возникло желание назвать статью «Две жизни…». Каждый, кто захочет познакомиться с биографией академика Сахарова, должен будет прочитать книгу его воспоминаний. При этом первое, с чем он столкнется, будет сообщение о том, что сам автор разделил эту книгу на две книги: просто «Воспоминания» и «Горький, Москва, далее везде». Также на две половины он сам разделил и свою жизнь: до поворота и после поворота. Поворотом же Андрей Дмитриевич считал свой «разрыв с официальной позицией в общественных вопросах», который произошел во время «Пражской весны» 1968 года, и содержательно был выражен в статье «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Но и по существу это были две жизни. Жизнь крупнейшего ученого, академика, вошедшего в историю под именем «отца водородной бомбы», и жизнь самого известного правозащитника советских времен.
До «поворота» Андрей Дмитриевич, в отличие от других диссидентов, успел сделать «оглушительную» карьеру. К тому же она была далека от завершения – ведь ему всего-то было 47 лет. Хотя понятие «сделать карьеру» совершенно не сочетается с тем представлением, которое сложилось о Сахарове. Не был он карьеристом в общепринятом смысле этого слова, даже в партию не вступил. Да и в работы по созданию ядерного оружия он был втянут волею случая. Но взлет его был, действительно, настолько поразительным, что при всем том громадном уважении, которое Андрей Дмитриевич внушает к себе, нельзя просто не заметить некоторых особенностей этого взлета.
В его небывало стремительном возвышении присутствовал ещё и интерес самого высшего руководства. Дело в том, что из трех новых научно-технических направлений, – радиолокационного, атомного, ракетного, – начавших бурно развиваться в послевоенный период, самым наукоемким было атомное. Поэтому именно там евреев оказалось особенно много. Все они начинали как ученые-теоретики или экспериментаторы и, только благодаря своим научным достижениям, позднее были затребованы для участия в «атомном проекте», где погрузились в решение технологических проблем. В результате там сложилась просто «безобразная» ситуация.
Руководство сверхсекретного объекта «Арзамас-16», где проектировались и изготавливались советские атомная, а потом водородная бомбы, было представлено евреями Харитоном, Зельдовичем, Альтшулером, Цукерманом и др. Недаром в Министерстве этот объект чиновники между собой называли «Израилем», а столовую для начальства – «синагогой». Можно представить себе, как тяжело было партийно-государственному руководству страны терпеть такую «ненормальную» ситуацию. А если ещё учесть, что тогдашний Председатель Совета Министров Маленков был основным «представителем заказчика» по всем антиеврейским делам в период с 1948 по 1953 годы, то становится вполне понятной та поспешность, с которой принялись исправлять это «ненормальное» положение.
Во-первых, стали создавать второй совершенно идентичный объект, но без еврейского руководства, невзирая на явное распыление средств. Но и на первом объекте в руководство стремились выдвинуть новых людей, и ставку сделали на Сахарова. Сразу же после испытаний водородного заряда летом 1953 года И.Е. Тамма по его просьбе освободили от руководства вторым теоретическим отделом, созданным для проверки работ первого теоретического отдела, которым руководил Зельдович. Должность начальника отдела занял Сахаров.
Сахаров был намного моложе всех других руководителей на том объекте, и это хорошо – впоследствии он мог бы стать и неформальным руководителем всей отрасли, роль которого выполнял уже тяжело больной Курчатов. А плохим было то, что он не имел равных с ними ученых степеней и званий. Под давлением партийного руководства началось «выравнивание положения». Летом на «объекте» срочно собрали внеочередной Ученый Совет, на котором Сахарову по написанному реферату присвоили докторскую степень. А осенью он был избран сразу академиком, минуя стадию члена-корреспондента, т. е. в нарушение установленного порядка. На том же Общем собрании Академии наук были удостоены такой же чести его гораздо более старшие коллеги и начальники (Тамм, Харитон, др.). А вот Зельдовича тогда академиком не избрали. В конце того же года Сахарову присвоили звание Героя Социалистического Труда и лауреата Сталинской премии.
Позднее в предельно сжатые сроки он ещё дважды удостаивается звания героя социалистического труда и формально как бы «выравнивается» с Харитоном. Более того, негласно получает ещё один почётный титул – «отца» водородной бомбы. В бывшем Советском Союзе подобного титула (отца), как правило, удостаивались руководители предприятий, а не один из непосредственных разработчиков, пусть даже и ведущий. Следовательно, этот случай был исключением из правила. А исключение было сделано всё по тем же причинам...
...На самом деле, конечно, никому не удавалось прожить две жизни, а та единственная жизнь, которую прожил Андрей Дмитриевич, была по современным меркам короткой – всего 68 лет. Он умер ровно 20 лет назад, поздно вечером 14 декабря 1989 года, после перегруженного делами и встречами дня. Таким же насыщенным ожидался и следующий день, 15 декабря – было запланировано его выступление на Съезде. Впрочем, беспросветно загруженными, часто по 18 часов в сутки были и все предыдущие дни последнего периода его жизни.
