Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Катя – натура на редкость восторженная, романтическая и к тому же весьма целеустремленная. Она готова мчаться хоть на край света за любимым, для которого, как выясняется, была лишь мимолетным увлечением. Конечно, Кате придется пролить немало слез – однако под занавес судьба просто не может ей не улыбнуться… Памятливый телезритель может обнаружить некоторое несоответствие между тем, что он прочитает, и тем, что видел на экране. Это и называется «режиссерской трактовкой».
Памятливый телезритель может обнаружить некоторое несоответствие между тем, что он прочитает, и тем, что видел на экране. Это и называется «режиссерской трактовкой».
отрывок из произведения:
...Ранним весенним утром поезд дальнего следования подходил к Москве. Потянулись самые томительные минуты путешествия. За окном замелькали выложенные на откосах приветствия; проводники раздавали билеты; пассажиры, нахохлившись, сидели на нижних полках, словно петухи на насесте; поездное радио хрипело в предсмертной судороге встречным маршем, а поезд все извивался и извивался меж стрелок, словно пыльная зеленая ящерица.
И звучал за экраном чуть ироничный голос автора: – Примерно три четверти мировой литературы – несколько миллионов томов – посвящены изучению такого странного с точки зрения здравого смысла феномена, как неразделенная любовь. Казалось бы, если любовь была задумана природой как источник радости, то зачем мы с такой маниакальной настойчивостью лишаем себя этой радости, безошибочно выбирая из сотен окружающих нас людей единственного или единственную, кто не может ответить нам взаимностью? Почему нас неумолимо влечет только к тем, кому мы на дух не нужны? Может быть, это уловка эволюции? Рычаг естественного отбора? Надо же как-то убирать с дороги слабых и неприспособленных. Только на сферу обслуживания рассчитывать в этом смысле нельзя. Там иногда случается выиграть неравный поединок; в любви – никогда. Не помогут ни знакомства, ни подарки, ни письма в газету.
По данным статистики, около шестидесяти трех процентов душевного здоровья, физических сил и служебного времени мы тратим на переживания по поводу неразделенной любви. И с этой точки зрения проблема перестает носить сугубо личный характер, она перерастает в проблему государственную и даже мировую. Потому что при современном энергетическом кризисе тратить трудовые ресурсы впустую – это преступление. И тот, кто отвергает любовь другого, погружая его тем самым в пучину страданий и выключая из сферы общественного производства, – преступник. Мы все осознаем это, но дальше вздохов сожаления и доморощенных советов типа «плюнь – забудь» не идем. По-видимому, это происходит потому, что мы, несмотря на сложные объяснения, предлагаемые классиками литературы, которые сами-то как раз в любви были счастливы и некоторые даже не один раз, мы-то в душе понимаем: раз не любит, значит, за дело; хорошего человека, знаем по себе, всегда кто-нибудь полюбит. Кроме того, мы располагаем неопровержимыми, хоть и секретными сведениями, полученными от наших сослуживцев после их очередных отпусков, о том, что пресловутая взаимность – дело наживное. Подобно тому, как совместный труд делает обезьян людьми, совместный отдых делает людей любимыми, или, выражаясь научно, хомо аматум. И история, которую мы собираемся рассказать, как раз доказывает как пользу заслуженного отдыха, так и справедливость народной мудрости, гласящей: хочешь быть любимым – будь им. Ибо в конце концов героиня нашего рассказа… Впрочем, не будем забегать вперед… Наконец вагоны лязгнули, словно собака, поймавшая муху, и встали. Проводники плавно, будто играют на тромбонах, протерли поручни, и в дверях вагона появилась Катя – в одной руке маленький чемодан, в другой большая шляпа, которая, как ей казалось, в этом сезоне будет особенно модной. Она сошла на перрон и сказала проводнице:
– Ну вот, приехали. Спасибо вам.
– Счастливо найти его, – пробасила проводница.
– Найду, – уверенно сказала Катя.
– Все так говорят, – меланхолично заметила проводница, посмотрев на трех молодых беременных женщин, кучкой стоящих на перроне и растерянно оглядывающихся по сторонам. – Тут не то что найти, тут хорошо бы самой не потерять чего.
Первый выход на привокзальную московскую площадь – испытание для любого приезжего. Особенно если он в столице в первый раз. Предлагают свои услуги носильщики – в тот момент, когда они уже не нужны; выкрикивают названия вокзалов шоферы такси, как правило, все, кроме нужного нам; бойко торгуют мороженым зимой и горячими напитками летом. И Кате, естественно, захотелось и чемодан поставить на тележку, хотя он был небольшой, и на Ленинградский вокзал проехаться, хотя он оказался через дорогу, и попробовать квасу. Конечно, надо было и газету утреннюю купить, постояв в очереди среди торопящихся мужчин, и в очереди у справочного киоска постоять, изучая в это время, где что идет в театрах. И пока Катя внедрялась в московскую жизнь, переходя из очереди в очередь, уже знакомый нам голос автора рассказывал о ней:
– Катя поначалу производила странное впечатление. Те, кто ее еще не очень хорошо знали, подозревали ее даже в неискренности – уж больно необычным казалось Катино поведение. Она вела себя так, словно все вокруг были ей страшно рады. Может, это происходило оттого, что и она была рада всем. Она обращалась к незнакомым людям с такой легкостью, будто они только и ждали, когда она осчастливит их какой-нибудь просьбой. Впрочем, и она сама – разбуди ее ночью, попроси что – пойдет, сонная, даже не спросит – зачем. Странная она была, одним словом. Послушать ее, так наша жизнь разумна и логична, и в ней всегда побеждает добро, а зло рано или поздно наказывается.
Откуда она черпала свою уверенность и оптимизм – из прочитанного ли, – а она читала решительно все, включая листовки на стенах поликлиник; непосредственно ли из генов, от бабушки, которая ее воспитала; или дошла до всего своим умом – одному богу известно. Но то, что она обладала этими качествами, известно было всем. И немало удивляло людей бывалых, усвоивших нехитрый свод жизненных правил, который они выражали одной фразой: жизнь диктует. Дело, наверное, было в том, что Катя не любила, когда ей диктуют; она даже диктанты в школе не любила писать, предпочитая им изложения, чем очень огорчала свою бабушку, преподавателя словесности. Конечно, случались и исключения, и они-то, быть может, и были самыми счастливыми минутами ее жизни; впрочем, об этом речь впереди… Наконец подошла Катина очередь в справочном бюро. Она нагнулась к окошку, но шляпа мешала и, наверное, поэтому женщина в окошке не расслышала, когда Катя сказала вежливо:
– Здравствуйте, мне нужно найти одного человека… – Говорите громче, – сказало окошко. Катя смущенно оглянулась на очередь...
...Ранним весенним утром поезд дальнего следования подходил к Москве. Потянулись самые томительные минуты путешествия. За окном замелькали выложенные на откосах приветствия; проводники раздавали билеты; пассажиры, нахохлившись, сидели на нижних полках, словно петухи на насесте; поездное радио хрипело в предсмертной судороге встречным маршем, а поезд все извивался и извивался меж стрелок, словно пыльная зеленая ящерица.
