Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Марк Яковлевич Азов ( Айзенштадт ) — писатель (драматург, прозаик, поэт, сценарист) сатирик и юморист, автор произведений для Аркадия Райкина (в том числе, наиболее популярные: «Коликчество – какчество», «Пирикур»). Басни с прописными моралями («Медведь сел на ежа» и др., вошедшие в книжки «Точки над i» и «Плоский купол» – совместно с В.Тихвинским). Пьесы — в театрах Москвы, Санкт-Петербурга, других городов бывшего СССР и за рубежом. Сценарии фильмов (в том числе последний фильм Марка Донского). На стихи М.Азова – писались песни композиторов М.Дунаевского, А.Флярковского, А.Журбина и др. Основные произведения — не только юмор и сатира, а также рассказы о войне, лирико–философская и фантастическая проза, сказки, притчи и пьеса «Весенний царь черноголовых» — вошли в книгу «Галактика в брикетах», изданную в Израиле. В периодической русскоязычной печати Израиля публикуются рассказы цикла «Рабинович жил, Рабинович жив, Рабинович будет жить», в журнале «Галилея» — иронические воспоминания-повесть «Ицик Шрайбер в стране большевиков». Историко-фантастическая проза в «Иерусалимском журнале».
Марк Азов — член союзов писателей России и Израиля, председатель северного (Галилейского) отделения Союза русскоязычных писателей Израиля, руководитель литературного объединения «Галилея», главный редактор журнала «Галилея», автор и актер театра «Галилея» в Назарет Илите, Израиль.
отрывок из произведения:
...Митя обязательно знал что-нибудь кроме. Например: пишут одно, а говорят совсем другое.
– Англичане говорят Манчестер, — объяснял он Осе, – а пишут Ливерпуль. Называется – орфография.
Ося же, наоборот, не хотел усложнять себе жизнь еще и орфографией.
«Мама, – написал он записку, – положи в рукзак урук и бруки». И мама поняла (не по-английски же написано) и положила в рюкзак именно урюк. А что, сахар класть, когда весь Ташкент получает по карточкам урюк вместо сахара?..
– А бруки, – сказала мама, – бруки вам там выдадут.
И обрызгала слезами рюкзак.
– Если попадете в Бобруйск, – мама испугано посмотрела на Митю: может, правильно говорить Бобрюйск? – так пусть вам покажут, где папа.
– Покажут? – переспросил Ося. – Интересно, кто?.. Когда весь Бобруйск в той могиле!
И мама осторожно стала отрывать от себя воспоминания, как бинт от раны, – и так же с болью отлепилась от Митеньки, от младшенького, от «мизинчика»...
– Ося! – сказала она тоном приказания. – Ты старший. Ося. Чтоб ты мне привез Митю! Слышишь?!
– Слышу, – ответил Ося. – Я ему не мама: у меня он будет умный. И вообще, по моим расчетам, война скоро кончится.
Ах, если бы Ося знал, что значит «скоро» для войны! Мама видела: уже Митин 26-й год получает повестки «явиться с кружкой и полотенцем», а от Осиного 24-го военкоматы подбирают остатки. Осю, которому завод давал «бронь», тоже вызвали.
– А как же броня? – спросил Ося.
Военком взял карандашик и проткнул Осину «броню» карандашиком.
– Конечно, если так... Я могу пойти и добровольно, – высказался Ося. – Но только не в танки!
– Это почему?
– Если у вас и там такая броня...
Военком и сам имел склонность к юмору – оба брата попали в пехоту. Ося – потому что был крепкого здоровья, Митя – наоборот. Ося как знал, что у родителей вряд ли хватит материала на много детей, и поспешил родиться первым. Ему досталась не грудь, а бочка, будто в утробе матери он только то и делал, что играл на трубе. А Мите, в результате остался только нос... и «умеренное плоскостопие», а в остальном он как огурчик – «годен к строевой в очках». Словом, ни в танкисты, ни в артиллеристы, летчики, кавалеристы, даже начхимы и начфины, он не годился – только в «царицы полей». Затем их забросили на «крышу мира» Памир, где обучили в запасном полку отдавать честь офицеру и немного стрелять. И пока они ползли с эшелоном через Азию с Европой, от войны остался совсем маленький хвостик, а от нашего полка, к примеру, и того меньше. Мы ждали пополнения, ползая по обломкам красной черепицы, усыпанной белым пухом красных немецких перин, в самой Восточной Пруссии. Там, в стране огненных сосен, дюн и опять-таки красных замков, немцы сидели в котле, прижатые к морю, точнее к заливу Фриш-Гаф.
Сидели они со всей своей техникой: с озверевшими, если можно так выразиться, «тиграми» и «пантерами», с 88-миллиметровыми самоходными орудиями «Фердинанд» и запасом снарядов еще на две войны. Сидели и перемалывали людей. И когда на всех прекрасных немецких дорогах, ведущих в этот котел с железным варевом, ставили указатели «ВАД» – военно-административная дорога, это можно было понять и как говорят, и как пишут: дорога в ад.
По этой дороге они и прибыли с пополнением, Ося и Митя, и при перетасовке потеряли друг друга, а потом нашли...
– Ну? И как устроился?
– А ты?..
– Я устроился писарем, – сказал Ося, – и договорился тебя устроить. Ты же знаешь орфографию. Здесь это очень важно. Здесь не могут этого не ценить!..
– Спасибо, нет, – отвечал Митя, – я уже сам устроился... пулеметчиком.
– Кем?! – и Ося простер руки к свежим руинам старинных прусских фольварков на холмах. – Вы видели когда-нибудь такого идиота?!
Фольварки за историю многого насмотрелись... Они видели рыцарей, кнехтов, ландскнехтов и вообще искателей приключений, тысячу войн и один, Тильзитский, мир, но с Осей они почему-то не желали делиться воспоминаниями...