Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Марк Яковлевич Азов ( Айзенштадт ) — писатель (драматург, прозаик, поэт, сценарист) сатирик и юморист, автор произведений для Аркадия Райкина (в том числе, наиболее популярные: «Коликчество – какчество», «Пирикур»). Басни с прописными моралями («Медведь сел на ежа» и др., вошедшие в книжки «Точки над i» и «Плоский купол» – совместно с В.Тихвинским). Пьесы — в театрах Москвы, Санкт-Петербурга, других городов бывшего СССР и за рубежом. Сценарии фильмов (в том числе последний фильм Марка Донского). На стихи М.Азова – писались песни композиторов М.Дунаевского, А.Флярковского, А.Журбина и др. Основные произведения — не только юмор и сатира, а также рассказы о войне, лирико–философская и фантастическая проза, сказки, притчи и пьеса «Весенний царь черноголовых» — вошли в книгу «Галактика в брикетах», изданную в Израиле. В периодической русскоязычной печати Израиля публикуются рассказы цикла «Рабинович жил, Рабинович жив, Рабинович будет жить», в журнале «Галилея» — иронические воспоминания-повесть «Ицик Шрайбер в стране большевиков». Историко-фантастическая проза в «Иерусалимском журнале».
Марк Азов — член союзов писателей России и Израиля, председатель северного (Галилейского) отделения Союза русскоязычных писателей Израиля, руководитель литературного объединения «Галилея», главный редактор журнала «Галилея», автор и актер театра «Галилея» в Назарет Илите, Израиль.
отрывок из произведения:
...Там, где Северский Донец льется молочной рекой под меловыми обрывами, есть неподведомственный географии соломенный остров.
О том, как образуются меловые обрывы, извещают отпечатки юрских рыб на белых могильных камнях. А вот как получаются соломенные острова, знаю, мне кажется, только я.
Кто-то навел через речку соломенный мостик, весенняя вода превратила его в плот и несла рядом с оголенной ивой, которой трактор оставил на память пояс из ржавого троса. Плот и ива соединились на плаву, как пыжуются речные суда, и оба очутились на мели...
Теперь реке ничего не стоило растащить бывший мостик, но соломенные пряди упорно сплетались с волосами падшей ивы, а потом весна подарила странникам потомство: желтоватые прутики побежали от ивы к плоту, пронизали все его соломенное естество и окончательно укрепили в намерении стать островом.
Так посреди реки утвердилась новая земля, поросшая игрушечным лесом.
А с высоты мелового обрыва, свидетеля гибели моря и рождения материков, соломенный остров видится всего-навсего ивовым листком, плывущим по течению...
Остров необитаем, но иногда к нему причаливают пироги одного непонятного племени.
Для того чтобы подстеречь этот момент, встаньте вместе с ночью, когда лиловая красавица еще только натягивает светлый пояс с розовыми подвязками, и, не раздумывая, прыгайте в лодку... А если вы склонны раздумывать, берите с собой ребенка: ведь невидимое население соломенного острова открыла маленькая девочка.
В байдарке нас было трое: жена, я и Маша. Мы проплывали в окрестностях острова, и вдруг Маша сказала:
– Там живут милентулы.
– Может, тарантулы?..
– Нет, папочка! Тарантулы на пружинках, а ми-лен-ту-лы, – сыграла моя девочка на мандолине, – на соломенных лапах.
Я знал, что моя Маша никогда меня не обманет, и если она говорит «милентулы», да еще «на соломенных лапах», значит, так оно и есть.
И я торжественно обещал, что ровно через год наша экспедиция посетит милентулов на их соломенном острове... Но я не учел, что экипажи разбредаются осенью, когда дождь стучит в опустевшие корыта судов...
– Настоящий мужчина, – сказала жена, – честно берет чемодан и уходит...
Через три месяца это повторилось. Потом стало повторяться каждый месяц...
В конце-концов я взял чемодан.
– Ты можешь посещать ребенка... иногда, – сказала жена.
Но я взял чемодан, чтоб уехать на-совсем.
...И вот между нами белое пятно, восемьсот километров, и я просыпаюсь в чужом городе на чужом диване, вижу за стеклом чужой фиолетовый рассвет и думаю о своей девочке, такой тоненькой хворостинке, которая поет для меня на любом ветру.
Уже долго-долго дрожит хворостинка в голой осенней дали, и только когда наступит мамино «иногда» и я приеду, распустит листики, и мы пойдем, взявшись за руки.
Мы пойдем не в магазин-гастроном, который называется «Рассвет», мы выберем другой рассвет – он открывается еще раньше и не торгует колбасой – и уплывем в него на длинной синей лодке.
Мы пролетим, помахивая веслами, над едва посветлевшей водой, и другие, такие же птицы, щуры, живущие в береговом обрыве, проснутся на всех своих этажах и скажут:
– Ах! Уже началось уличное движение! Пора вставать...
И будут умываться обросшие до бровей берега, и реку под носом у байдарки переплывет косуля... Она будет мчаться, как и в прошлый раз, длинными мягкими бросками и петь свою песню такого содержания (песня в стихах, но стихов я не запомнил, потому что не слышал ни одного звука):
«...Я, косуля по имени Динка, переплываю реку поперек вовсе не потому, что мне надо на тот берег, а потому, что поперек река – короче.
...Я, косуля по имени Динка, могу неопровержимо доказать, что вы, переплывающие реку вдоль, обречены плыть бесконечно».
И мы ответим Динке, что папа, с тех пор как взял чемодан, научился просыпаться рано и выполнять свои обещания. Поэтому мы теперь не просто плаваем, как раньше, лишь бы по реке, а направляемся в гости к милым милентулам на соломенных лапах...
...Там, где Северский Донец льется молочной рекой под меловыми обрывами, есть неподведомственный географии соломенный остров.
