Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Шервуд Андерсон — один из наиболее выдающихся американских новеллистов XX века.
Творчество Андерсона, писавшего в разных жанрах, неоднородно и неравноценно. Своими рассказами он внес большой вклад в прогрессивную американскую литературу. На отдельных его произведениях, в особенности романах, сказалось некоторое увлечение разного рода модернистскими тенденциями, уводившими его в сторону от реализма.
отрывок из произведения:
...В тот первый наш день на Востоке мы встали в четыре часа утра. Накануне вечером мы слезли с товарного поезда при въезде в город, и верное чутье кентуккийских мальчишек помогло нам сразу же найти дорогу через город к ипподрому и конюшням. Здесь мы почувствовали себя в полной безопасности. Хенли Тернер тотчас разыскал знакомого негра. Это был Билдед Джонсон, который зимой работает в конюшне Эда Бейкера в нашем родном городке Бейкерсвиле. Билдед, как почти все наши негры, хороший повар и, разумеется, как всякий в этой части Кентукки, кто хоть чего-нибудь да стоит, любит лошадей. Весной Билдед начинает всюду разнюхивать, нет ли подходящего занятия. Негр из нашей местности лестью и подхалимством заставит кого угодно взять его на ту работу, какая ему приглянется. Билдед обхаживает конюхов и тренеров с наших конских заводов, расположенных вокруг Лексингтона. Тренеры по вечерам приходят в город потолкаться тут и там, поболтать, а то и сыграть партию в покер. Билдед вертится около них. Он охотно оказывает мелкие услуги и любит разглагольствовать о вкусных вещах как подрумянить на противне курицу, как лучше всего приготовлять бататы и печь маисовый хлеб. Послушать его — слюнки потекут.
Когда наступает сезон скачек и лошадей отправляют на ипподромы, а по вечерам на улицах только и разговору о новых жеребцах, и то один, то другой бейкерсвилец сообщает, что он де тогда-то отправляется в Лексингтон или на весенние состязания в Черчил-даунз или Латонию; когда наездники, побывавшие в Нью-Орлеане или, может, на зимних скачках в Гаване на Кубе, возвращаются на недельку домой; когда все и вся в Бейкерсвиле ни о чем другом не говорит, как только о лошадях; когда компании конюхов и жокеев выезжают на место; когда скачками будто пропитан самый воздух, которым вы дышите, Билдед вдруг выплывает в такой компании в качестве повара. Часто, думая о том, что он каждый сезон проводит на скачках, а зимой работает в конюшне, где много лошадей и куда народ любит прийти потолковать о них, я жалею, что не родился негром. Глупо говорить такое, но меня всегда тянет к лошадям, я по ним просто с ума схожу. Тут уж ничего не поделаешь!
А теперь я должен рассказать вам о нашей затее и о чем, собственно, идет речь. Мы, четверо мальчиков из Бейкерсвила, все белые и сыновья постоянных жителей города, решили отправиться на скачки. Я имею в виду не Лексингтон или Луисвил, а большой восточный ипподром в Саратоге, о котором постоянно говорят наши бейкерсвильцы. Все мы были еще совсем юнцами. Тогда мне только что исполнилось пятнадцать лет, и. я был самый старший из четверых. Выдумка была моя, признаюсь, я и подговорил остальных. Их звали Хенли Тарнер, Генри Райбек и Том Тамбертон. Я располагал тридцатью семью долларами, заработанными мною в бакалейной лавке Эноха Майера, где я зимой работал по вечерам и субботам. У Генри Райбека было одиннадцать долларов, а Хенли и Том имели не то по одному, не то по два доллара. Мы все подготовили и ничем себя не выдавали, пока в Кентукки не окончились все весенние, состязания и наши лучшие спортсмены; те, кому мы завидовали больше всего, не покинули город, — тогда улизнули и мы.
Не стану рассказывать о тех неприятностях и затруднениях, которые у нас были, когда, мы путешествовали на товарных поездах. Мы проезжали через Кливленд, Буффало и другие города, видели Ниагарский водопад. Там мы накупили разных вещиц, сувениров — ложечек, открыток и раковин с видами водопада для сестер и матерей, но решили их лучше домой не посылать. Мы не хотели навести домашних на наш след, ведь нас могли бы сцапать.
Как я уже сказал, мы добрались до Саратоги вечером и пошли прямо на ипподром. Билдед накормил нас на славу, устроил нам ночлег на сеновале над конюшней и обещал держать язык за зубами. Негры очень порядочные люди в таких делах, они не станут доносить на вас. Часто, убежав вот так из дому, вы можете встретить, белого, который внушит вам доверие, даже даст вам четверть или полдоллара, а потом пойдет и вас выдаст. Так поступают белые, но не негры. Им вполне можно довериться, они честнее с ребятами. Не знаю, почему.
В том году на состязания в Саратову съехалось много народу из нашего города — Дейв Уильямс, и Артур Малфорд, и Джерри Майерс, и другие. Немало было также людей из Луисвиля и Лексингтона, которых Генри Райбек знал, а я нет. Это были профессиональные игроки, как и отец Генри Райбека. Он букмекер*{Человек, принимающий заклады от публики на скачках и бегах} и большую часть года проводит на ипподромах. Зимой он тоже долго не засиживается дома, а ездит по разным городам и устраивает игру в «фараон». Он человек приветливый и щедрый и постоянно присылает Генри подарки: то велосипед и золотые часы, то костюм бойскаута, то еще что-нибудь.
Мой отец адвокат. Он порядочный человек, но зарабатывает немного и не в состоянии делать мне подарки; да я ведь почти взрослый, так что больше их и не жду. Он никогда не отзывался дурно о Генри, но отец Хенли Тарнера и отец Тома Тамбертона говорили своим мальчикам, что деньги, которые достаются таким путем, — грязные деньги и что они не желают, чтобы их сыновья росли среди игроков и прислушивались к их разговорам.
Все это правильно, и я полагаю, что люди эти знают, что они хотят сказать, но я не понимаю, при чем тут Генри или лошади. Поэтому-то я и пишу этот рассказ. Я в недоумении. Скоро я стану взрослым, и я хочу мыслить правильно и быть человеком в полном смысле этого слова, а на скачках, на Восточном ипподроме, я видел нечто такое, в чем никак не могу разобраться.
Что поделать, я помешан на породистых лошадях! И это у меня издавна...
...В тот первый наш день на Востоке мы встали в четыре часа утра. Накануне вечером мы слезли с товарного поезда при въезде в город, и верное чутье кентуккийских мальчишек помогло нам сразу же найти дорогу через город к ипподрому и конюшням. Здесь мы почувствовали себя в полной безопасности. Хенли Тернер тотчас разыскал знакомого негра. Это был Билдед Джонсон, который зимой работает в конюшне Эда Бейкера в нашем родном городке Бейкерсвиле. Билдед, как почти все наши негры, хороший повар и, разумеется, как всякий в этой части Кентукки, кто хоть чего-нибудь да стоит, любит лошадей. Весной Билдед начинает всюду разнюхивать, нет ли подходящего занятия. Негр из нашей местности лестью и подхалимством заставит кого угодно взять его на ту работу, какая ему приглянется. Билдед обхаживает конюхов и тренеров с наших конских заводов, расположенных вокруг Лексингтона. Тренеры по вечерам приходят в город потолкаться тут и там, поболтать, а то и сыграть партию в покер. Билдед вертится около них. Он охотно оказывает мелкие услуги и любит разглагольствовать о вкусных вещах как подрумянить на противне курицу, как лучше всего приготовлять бататы и печь маисовый хлеб. Послушать его — слюнки потекут.
