Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ясинская Марина Леонидовна. Родилась 7 октября 1980 года на Северном Кавказе в семье военнослужащего и, как следствие, в детстве сменила шесть школ и несколько мест жительства – Сибирь, Ленинград, Прибалтика и Поволжье. В 2002 году окончила Ульяновский государственный университет, получила дипломы юриста и переводчика и уехала в США. В 2006 году переехала в Канаду, город Эдмонтон. Защитила диссертацию и получила степень магистра права в университете Альберты. В настоящий момент занимается правовыми исследованиями и разработками реформ уголовного права в министерстве юстиции провинции.
Писать начала в 2006 году, предпочтение отдает фантастике и нереалистической прозе в самом широком её понимании. В 2008 году стала лауреатом премии Facultet в номинации «фантастика и фэнтези». Публиковалась в таких журналах как «Мир фантастики», «Полдень XXI век», «Химия и жизнь», «Уральский следопыт», «Сибирские огни», «День и ночь», «Очевидное и невероятное» и другие.
отрывок из произведения:
...Конь, знавший только плуг да тихий шаг по пашне, галопом шел неохотно. Небось, понять не мог, с чего это все подгоняет, колотит его по взмыленным бокам голыми пятками торопливый хозяин.
Прадеды, деревню ставившие, и не думали, что всего-то век спустя вражья граница подберется так близко. Куда бы лучше сейчас было избам под стенами воинской крепости, а не так, посреди поля. Приключись беда — бежать-хорониться от врага некуда и за помощью звать некого. Ладно хоть по княжескому приказу срубили позапрошлой весной в двадцати верстах от деревни заставу.
Туда и летел со всей мочи молодой пастух, и сердце порывалось из груди выскочить, вперед коня понестись. Все оглядывался Звенец — а ну как враг до деревни дойдет прежде, чем он успеет подмогу кликнуть? Сожгут родную избу, порубят отца с братьями, за косы переловят мать с сестрами. И Любаву...
Ох, и побили бы малочисленных защитников в том бою, не прибудь к ним намедни сам князь Святополк с дружиной — он как раз объездом по границе проходил.
Но и с такой подмогой возвращались многие витязи с тяжелыми ранами. А иные и вовсе не вернулись. Хмурился князь Святополк, глядя на раненых: не доедет и половина до стольного Киева. Решил оставить в деревне — тут их выходят лучше, чем на пустой заставе. Да еще обратился к обороненным с такой просьбой:
— В бою головы сложило немало воинов, что на заставе сидели. Привезу я витязей взамен павших, но дорога из Киева дальняя, долго ехать будем. А застава тем временем — пустовать. Возьмется кто из вас послужить там до подмоги? Я уж не обижу, серебром отплачу.
Дружно шагнули вперед деревенские удальцы, и среди них — пастух Звенец. Разве откажешься от столь славной службы? Да и не такой уж долгий срок — к осени вернется князь Святополк с подмогой. А на полученное серебро устроит Звенец своей Любавушке такую свадьбу, каких деревня вовек не видала.
Попрощавшись с невестой, отправился пастух на заставу. Любава осталась в деревне — расшивать свадебный наряд да оставленных витязей выхаживать.
Люто ранены были многие, но тяжелее всех — лучший княжеский воин, Миробор. Покуда прочие витязи один за другим вставали на ноги, благодарили за заботу да и уезжали восвояси, кто в стольный град, а кто обратно на заставу, Миробор и глаз не открывал. Сидели подле него по очереди то оправившийся от ран побратим его, Твердислав, то Любава, иногда сама, иногда с меньшей сестрой Смеяной. Поили его травяными отварами, повязки меняли и все ждали, когда же на поправку пойдет.
Не одна седмица минула, прежде чем Миробор поднял голову. Любава обрадовалась, сестру за Твердиславом отправила, а сама осторожно присела рядом — выспросить, что да где болит, не покушает ли. Миробор кивал, послушно глотал вкусный кисель и не сводил глаз с Любавы.
А через седмицу засобирался куда-то Твердислав. Любава только руками всплеснула:
— Неужто оставишь побратима?
Не ответил ей витязь, только в соломенные усы усмехнулся.
Уехал побратим, а Миробор того, казалось, и не заметил. Послушно пил травяные отвары, рассказывал Любаве про дивные заморские края, в которых службу служить приходилось, а то и вовсе просто глядел на нее и улыбался. И сил в нем прибывало с каждым днем. К концу лета сам с лавки поднялся.
А тут и Твердислав вернулся, и сиял он, как весеннее солнышко.
В тот день Миробор накрыл Любавину ладонь рукой и сказал ей просто:
— Полюбилась ты мне. Пойдешь за меня?
Руку убрал — и остались у девушки на ладошке драгоценные серьги, ярко-красные, прямо рябиновые ягоды по первому снегу — словно только с дерева гроздья сорвали.
Любава ахнула, и сердце у нее застучало как у зайчишки-трусишки. Потому как и ей приглянулся раненый воин. Но пока он, больной, в беспамятстве метался, гнала она эти мысли прочь. А как глаза тот открыл, поняла Любава, что пропала. Помнила, что жених у нее есть, что свадебную рубаху она ему уже сшила... Все разумела — да только вот сердцу не прикажешь. Замолчать его — не заставишь, а не слушать — сил нет.
Витязь смотрел на Любаву пристально, внимательно. Ждал. А она перекатывала в ладошке красные серьги, любовалась, и все не могла глаз поднять на Миробора. Потом улыбнулась, гладя гроздочки:
— Рябинки...
Миробор хмыкнул в усы — рябинок он бы и сам ей нарвал, а за эти камни побратим его серебра отсыпал изрядно. И улыбнулся:
...Конь, знавший только плуг да тихий шаг по пашне, галопом шел неохотно. Небось, понять не мог, с чего это все подгоняет, колотит его по взмыленным бокам голыми пятками торопливый хозяин.
