Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В маленьком провинциальном городке за последние полтора столетия не изменилось практически ничего. Все так же враждуют две самые богатые и могущественные семьи – Грейнджеры и Боллинджеры. Все так же тлеет пламя их ненависти, лишь чуть-чуть приглушенное цивилизованностью наших дней. Но однажды все меняется. Потому что в городок возвращается Шелли Грейнджер – женщина, которую Слоан Боллинджер любил когда-то – и с той же силой страсти продолжает любить теперь…
отрывок из произведения:
...Добравшись до места, с которого открывался вид на Дубовую долину, Шелли съехала на обочину и выключила мотор. Ее окружила полная тишина. Прожив почти всю взрослую жизнь в Новом Орлеане, с его постоянным шумом и суетой, она наслаждалась забытым за много лет безмолвием. Она не была здесь семнадцать лет.
Шелли тихо сидела в новеньком темно-сером «бронко» и позволяла тишине проникнуть ей в душу, сознание… чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы, успокаиваются взвинченные нервы. Тьма окутала «бронко». Ни звука. Лишь сияние звезд над головой и манящие огоньки внизу, в долине, нарушали ночной мрак.
Она специально решила вернуться ночью, даже сознавая, что узкая двухрядная дорога на Сент-Гален, единственный городок Дубовой долины, – это тридцать извилистых миль, с крутыми поворотами, требовавшими и днем от водителя полной сосредоточенности. А после заката и говорить нечего. Ночью эти повороты словно выпрыгивали из тьмы один за другим. В свете фар мог внезапно возникнуть олень, скунс, енот или даже случайно забредший медведь, а может, и рысь. В некоторых местах на капот вдруг сыпался поток мелких камешков. Камешки загромождали дорогу, делая проезд по ней небезопасным приключением.
Улыбаясь своим мыслям, она потянулась за вишнево-красным свитером, лежавшим рядом на сиденье. Эта дорога на Сент-Гален была одной из главных причин, не позволивших городку слишком разрастись за последние сто пятьдесят лет. Когда-то Шелли получала удовольствие от напряженности и неожиданности этой дороги, называя ее, как все, долгим путем домой. Однако за годы разлуки она позабыла, какой же узкой и извилистой та была. «Это ошибка, – твердо сказала она себе. – Ошибка, которую я больше не повторю. Отныне, детка, путешествовать будешь только днем… и в долину, и обратно».
Когда она вышла из теплого уюта «бронко», ее охватил резкий ночной холод. Это она тоже забыла. У нее улетучилось из памяти, как суровы горы северной Калифорнии даже в середине марта.
Обхватив себя руками, она подошла к краю обрыва на повороте и посмотрела вниз, в долину, мерцавшую редкими огоньками. Одной из причин ночного возвращения, кроме нежелания увидеть произошедшие за многие годы изменения, было то, что ей категорически не хотелось, чтобы к ней проявляли любопытство. Следующие несколько недель обещали быть трудными. После трагических обстоятельств недавней смерти брата ее появление в долине вызовет сочувствие и повышенное внимание. Она скривилась в легкой гримаске. Однако возвращение домой приведет к ее порогу не только добросердечных гостей, но и изрядную толику недоброжелателей.
Жителей Сент-Галена вместе с окрестными в радиусе тридцати – сорока миль наберется, наверное, около пяти тысяч на огромное пространство здешних лесов и гор. Все друг друга знали, а часто и состояли в родстве, хотя бы отдаленном. Долина быстро откликалась, когда соседи или друзья оказывались в беде. Ее губы тронула грустная улыбка: за несколькими исключениями вроде многолетних соперников и, что греха таить, врагов, таких, как ее семья, Грейнджеры, и Боллинджеры. Эта мысль вернула ее к таким неприятным свойствам жизни в тесном маленьком сообществе, как то, что все всё обо всех знали. Обо всех делах, плохих или хороших. Так что долина могла становиться истинным варевом сплетен и пересудов. Если между какими-то группами возникал раздор, новости о перепалке или стычке между главными противниками тут же расходились по соседям. Приукрашенные для пущего интереса. Стоит лишь чихнуть на южном конце долины, и с севера тут же кто-то отзовется: «Будьте здоровы!» Вражда не утихала, подпитывалась постоянно и длилась поколениями.
К этому придется привыкнуть, внутренне усмехнулась Шелли. Не то чтобы у нее в Новом Орлеане не было родственников, друзей или знакомых, но там это было как-то по-другому. Новый Орлеан – огромный город, настолько переполненный туристами и приезжими и просто проезжими, что там жить замкнуто было нетрудно. В Дубовой долине, где практически все знали друг друга с рождения, от этого становилось тошно. Если, скажем, ты в возрасте семи лет купалась нагишом с нынешним начальником пожарной команды, очередным помощником шерифа или владельцем самого большого бакалейного магазина, холодно держаться при встрече с ними было невозможно. Она ухмыльнулась. Да уж, трудно будет притворяться, что все они не видели ее с голым задом, и, зная их, можно было не сомневаться, что забыть об этом ей они не позволят.
Шелли вздрогнула, когда тишину ночи взорвала какофония визгов и воплей, донесшаяся с холмов на другой стороне долины. Она сразу узнала эти звуки. Радостная улыбка расплылась по ее лицу: койоты! Значит, не удалось уничтожить их всех, несмотря на яды, капканы и динамит в норы. Конечно, если бы она владела овцеводческой фермой или разводила кур, вряд ли ее обрадовала бы эта ночная песня. Но женщина, привыкшая к приглушенному гулу большого города, слушала этот дикий хор в ночи с восторгом. А как забавно, что каждая собака в городке сочла нужным присоединиться к пению койотов?! Слушая эту перекличку, она не могла не улыбнуться.
Ей казалось, что после стольких лет вдалеке от долины и ее обычаев будет невозможно вернуться туда, где родилась. Она боялась, что ей все здесь покажется чужим и странным, скучным и бесцветным после стольких лет жизни в одном из самых шикарных и привлекательных городов мира. И тем не менее она стояла здесь, глядя вниз на редкие мерцающие огоньки, чистый прохладный ночной воздух обвевал ее щеки, и она поразилась тому, как же комфортно и уютно себя чувствует. Она рада была увидеть долину, ей захотелось повидаться со старыми друзьями, облазить заново любимые местечки, узнать о переменах. Но в душе не утихала боль, потому что смерть вызвала ее из Нового Орлеана и заставила вернуться в Дубовую долину. Дыша холодом мартовской ночи, она ощутила ту же муку, то же неверие, которые, как ножом, полоснули ее по сердцу, когда она две с половиной недели назад выслушала телефонное сообщение адвоката их семьи, Майкла Сойера. Он сказал ей, что Джош умер. Покончил с собой.
Они с Джошем были так близки, как только могут быть близки брат и сестра с пятнадцатью годами разницы. Шелли была поздним ребенком и рано потеряла обоих родителей. Она их почти не помнила. Джош заменил ей отца, когда Стенли Грейнджер в пятьдесят пять лет, гоняясь за пропавшим скотом, перевернулся на джипе и погиб. Ей в то время было семь лет. Мать ее, Кэтрин, умерла, едва Шелли стала подростком, и Джошу пришлось иметь дело с ее изменчивыми настроениями и буйно кипевшей кровью. Шелли задумчиво и грустно улыбнулась. Он с этим всем отлично справился...
...Добравшись до места, с которого открывался вид на Дубовую долину, Шелли съехала на обочину и выключила мотор. Ее окружила полная тишина. Прожив почти всю взрослую жизнь в Новом Орлеане, с его постоянным шумом и суетой, она наслаждалась забытым за много лет безмолвием. Она не была здесь семнадцать лет.
