Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Эта повесть без конца — а точнее, вполне законченный цикл рассказов — была написана в 1998 году...
...В большом поместье Трэнтон умирает 82-летний бригадир SAS в отставке Дж.С.Колвилл, герой Третьей Мировой, один из строителей Новой Британской Империи, писатель, политик и путешественник. Последний из когда-то знаменитой 44-й Группы Дальней Разведки, человек, с пятнадцати лет служивший Империи и давно похоронивший всех своих друзей, свою жену, человек, которому было дано довольно редкое — увидеть, как сбылись его мечты.
В мире сбывшейся мечты он стал одинок, но не обижался: зачем? Это просто жизнь... И вот, в ночь начала осени, почувствовав, что это его последняя ночь, старый бригадир спокойно собрался и ушёл за пять миль от своего родового замка, на самую границу поместья, туда, где водят хоровод каменные столбы кельтского кромлеха...
...Его тело нашли там утром.
отрывок из произведения:
...Сознание возвращалось медленно, толчками. Но он довольно быстро осознал, что не мёртв. Больше того — он не ощущал никакой боли. Значит, он обманулся и это был просто очередной приступ? И сейчас надо будет встать и идти знакомой дорогой к дому, и снова жить там — может быть, ещё долго, одному, без друзей, без любви, без сил, с тяжёлым камнем в груди, который до взвоя мешает...
...Странно. он мог бы поклясться, что лежит на спине, раскинув руки и ноги в стороны. Более того — лицом, ладонями, всем телом он ощущал несильное, ласковое тепло солнечного света, какого не бывает английской осенью. Сухо, одуряюще пахло травами — он помнил эти запахи, хотя его старческое обоняние давно перестало их ощущать, помнил по своей молодости, юности, детству, когда мир был полно красок, звуков, запахов, недоступных пусть крепкому, но всё же старику, бригадиру в отставке, восьмидесятидвухлетнему Дж.С.Колвиллу, пришедшему сюда, чтобы умереть...
Куда — сюда?!
Нет, а ведь он совершенно определённо лежит в летней траве где-то на лугу или в степи, и солнце по-утреннему уже пригревает, и ветерок шумит в отдалении — лес там, наверное, и...
Да нет, это глупости. Мерещится.
Не открывая глаз, он двинул левой рукой, ожидая привычного толчка боли в сердце. Ладонь захватила сухие травяные стебли. А сердце...
...Сердца он не ощущал.
Не было этого мерзкого ощущения сидящего в груди комка, сплетённого из множества болей.
Больше того.
Не болела нога. Та, полуоторванная взрывом мины в Перу. Та, чудом спасённая врачами. Впервые за много-много-много лет не болела.
Больше того.
Он понял это только сейчас, и это было странно и непривычно. Его тело было ему полностью послушно. Стоп. Не так. Оно было не просто послушно. Слушаться его тело перестало не так уж и давно. Нет...
Оно хотело его слушаться. Это было восхитительное, забытое напрочь, ослепительно-радостное ощущение молодости. Его тело хотело бежать милю за милей, не ощущая усталости, на крепких, тренированных ногах. Боксировать по два часа кряду с тремя противниками, не пропуская ни одного удара. Проплывать милю с грузом за спиной в холодной воде. Скакать от темна и дотемна, загоняя коней. Стрелять в цель, с быстротой молнии выхватывая и тут же наводя оружие — безошибочно. Не есть по трое суток кряду. Есть всё, что найдётся вокруг, не заботясь о диетах и желудке. Хохотать. Дурачиться. На одних руках влезать по канату на крышу третьего этажа. Прыгать ночью из поезда. Делать всё, что может прийти в голову хозяину — и самому подбивать его на поступки, имеющие целью лишь одно: восторженно тратить, жечь энергию юности лишь затем, чтобы дать ей выход...
...Чушь. Он умер.
«Да нет же!» — слаженно завопили тело и очнувшийся разум.
Неожиданный испуг тряхнул его, заставив открыть глаза — и тут же зажмуриться от хлынувшего потока света.
Уже медленней он раздвинул веки, успев снова поразиться тому, с какой лёгкостью подчиняется левая сторона лица, мышцы которой повредил осколок гранаты — давно, давно...
Высоко в голубом, даже белом, небе светило солнце. Над лицом склонялись метёлки полевых трав.
Всё было настоящим. И тепло. И запахи. И небо.
— Я сошёл с ума? — спросил он. И, задохнувшись от неожиданности, повторил: — Я сошёл с ума?! — лишь затем, чтобы услышать свой голос. — Ради бога...
Звонкий, быстрый дискант, прыгающий через букву «р». Вне всякого сомнения — его голос... вот только он перестал говорить таким голосом лет в шестнадцать...
Сон. Бред. Он, наверное, уже на дороге в клинику. И бредит.
Мягкое постукивание лап по земле он не услышал. Он его почуял, как чуял приближение кого угодно, ещё когда действительно служил Королеве. Угольно-чёрная собачья морда возникла среди трав прямо над ним... и в следующую секунду он уже стоял на ногах лицом к псу, чуть пригнувшись, закрыв рукой живот и выставив плечо — перекатился и вскочил быстрее, чем собака успела хоть как-то отреагировать на движение человека...
...Сознание возвращалось медленно, толчками. Но он довольно быстро осознал, что не мёртв. Больше того — он не ощущал никакой боли. Значит, он обманулся и это был просто очередной приступ? И сейчас надо будет встать и идти знакомой дорогой к дому, и снова жить там — может быть, ещё долго, одному, без друзей, без любви, без сил, с тяжёлым камнем в груди, который до взвоя мешает...
