Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Торговцы недвижимостью, по мнению главного героя рассказа, больше всех страдают от своих клиентов. Но наш герой, благодаря именно таким «обидчикам», нашел способ приятного времяпровождения.
Произведение входит в:
— сборник «Табакерка из Багомбо» (1999).
отрывок из произведения:
...Несколько дней назад, как раз перед тем, как я приехал сюда, в Ньюпорт, передохнуть несмотря на то, что оказался без цента в кармане, мне пришло в голову, что нет другой такой профессии — или области рэкета, если угодно, — представители которой больше страдают от своих клиентов, чем торговцы недвижимостью. Если стоишь смирно, тебя бьют. Если бежишь — стреляют.
Может, у дантистов еще более суровые отношения со своими клиентами, но я лично в этом сомневаюсь. Дайте человеку выбор между удалением зуба или необходимостью выплаты комиссионных торговцу недвижимостью, и он неизменно склонится в пользу клещей и новокаина.
Возьмем Делаханти. Две недели назад Деннис Делаханти попросил меня помочь продать его собственный дом и сказал, что хочет получить за него двадцать тысяч.
В тот же день я повез клиента посмотреть дом. Клиент прошелся по нему, сказал, что ему все понравилось и он его покупает. Вечером он заключил сделку. С Делаханти. За спиной у меня.
После этого я отправил Делаханти счет, рассчитывая получить комиссионные — пять процентов от продажной цены, одну тысячу долларов.
— Ты кто такой? — полюбопытствовал он. — Популярная кинозвезда?
— Вы знаете, что мне полагаются комиссионные.
— Разумеется, знаю. Но ты проработал один час. Тысячу баксов за час! Сорок тысяч в неделю, два миллиона в год! Я бы мечтал об этом.
— В некоторые годы я зарабатывал и по десять миллионов, — заметил я.
— Я работаю шесть дней в неделю, сорок недель в году, и вдруг оказывается, что должен заплатить какому-то молодому наглецу типа тебя тысячу баксов за час улыбок, пустую болтовню и пинту бензина. Нет, я напишу моему конгрессмену. Если это законно, то такой закон безусловно необходимо отменить.
— Он и мой конгрессмен, — напомнил я. — И вы подписали контракт. Вы же читали его, не так ли?
Он повесил трубку. И до сих пор не расплатился.
Пожилая миссис Хеллбруннер позвонила как раз после Делаханти. Ее дом был выставлен на продажу уже три года и представлял собой все, что осталось от семейного состояния Хеллбруннеров. Двадцать семь комнат, девять ванных, зала, кабинет, студия, музыкальный салон, солярий, башни с бойницами для арбалетчиков, символический разводной мост с опускной решеткой и сухой ров. Не сомневаюсь, что где-нибудь в подвале должны существовать дыба и виселица для непокорной дворовой челяди.
— Как-то это неправильно, — сказала миссис Хеллбруннер. — Мистер Делаханти продал свой кошмарный спичечный коробок за один день и на четыре тысячи дороже, чем сам за него заплатил. Видит бог, я за свой дом прошу всего лишь четверть его истинной стоимости.
— Да, но на вашу собственность должен быть весьма специфический покупатель, миссис Хеллбруннер, — заметил я, имея в виду сбежавшего из психушки маньяка. — Но когда-нибудь он появится. Недаром же говорят, что на каждого покупателя есть свой дом, и на каждый дом — свой покупатель. Не скажу, что здесь мне каждый день попадаются люди, по внешнему виду которых можно понять, что им по карману приобретение недвижимости ценой в сотню тысяч долларов, но рано или поздно...
— Когда мистер Делаханти обратился к вам как клиент, вы тотчас же принялись за работу и заслужили свои комиссионные, — продолжала она. — Почему бы вам не сделать то же самое для меня?
— Мы просто должны проявить терпение. Дело в том...
Она тоже повесила трубку, а в следующий момент в дверях офиса я увидел высокого седовласого джентльмена. Что-то в нем — а может, и во мне — вызвало у меня желание встать по стойке смирно и подтянуть мой свисающий живот...