Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Героиня цикла — Хана успела дать путёвку в жизнь четверым своим детям, проводила мужа в тот мир, где нет никаких горестей и забот, постарела, но всё продолжала жить в том же обветшалом доме в центральной части города, в той же квартирке, где и родилась. Между тем, это большая редкость, такое постоянно-долгое место жительства в стране, где все то и дело, по нескольку раз на год куда-то переезжают, где объявлениями: сдам, куплю, обменяю, продам квартиру испещрены все городские газеты, да и население её родного города по большей части состояло из таких людей, которым попросту долго не сиделось на одном и том же месте.
Но сейчас Хана уже постарела настолько, что её старшая дочь Ривка, хоть и не самая любимая, но самая заботливая, посоветовала ей перебраться поближе к ним и внукам. Ривка сама уже была не молода, и ей стало тяжеловато часто навещать мать из своего отдаленного спального района. Она предложила матери продать большую старую квартиру и приобрести другую, пусть и немного меньшую, но зато в новом, отменно благоустроенном доме, с лифтом, балконом и прочими удобствами, а главное, совсем рядышком от того дома, где жила сама Ривка со своей семьёй...
отрывок из произведения:
...Гили был славный и добрый парень с чистым лицом, с широкими плечами и узкими бедрами. Он легко и непринужденно двигался в собственном теле, и людям приятно было на него смотреть. Делать он в жизни ничего особенного не хотел и больше всего ценил свою свободу.
В армии он как будто страдал не слишком, временами даже нравилось. Молодые мускулы охотно принимали на себя тяжелые физические нагрузки, а душевная бодрость питалась чувством тесного армейского товарищества, которое общительному Гили давалось легко. К неизбежному страху гибели он тоже успел притерпеться, потому что никак в эту гибель для себя не верил, хотя с другими случалось то и дело. Впрочем, настоящей войны в тот краткий период у нас не было, лишь отдельные боевые действия, которые продолжались, разумеется, все время.
И, только закончив армейскую службу, он понял, что все-таки страдал, так широко и привольно стало ему дышаться «на свободе». Он прямо купался в этой свободе, ел любимые блюда, приготовленные матерью, по часу плескался в душе, ночами шатался с приятелями по барам, а после спал, сколько хотел. Устроился на работу, потом перешел на другую, завязывал и быстро рвал легкие, необязательные связи и не переставал радоваться, что никому и ничему не должен больше подчиняться, никто, кроме матери, не имеет над ним власти, власть же матери была уже слабая и тоже необязательная.
Как же получилось, что он подчинился этой женщине? Начал он все это без особого пыла, просто из любопытства. Впрочем, и любопытство пришло позже, сначала она ему обыкновенно понравилась, хотя в ней сразу чувствовалось что-то, он не мог понять — что, но доискиваться не стал, молодая и красивая, и одета как надо, и забавная, почему бы и нет. Ему и в голову не пришло, с кем он имеет дело, когда он впервые явился в эту контору по вызову: устанавливать для их компьютеров систему аварийного питания. Так, думал, практикантка-проверщица, их там было три или четыре, и эту, видно, приставили к нему, показать где и что. А она явно на него запала, грудку острую выпячивала, виляла у него под носом обтянутым задом, когда он наклонялся к стоявшим внизу компьютерам. Почему бы и нет?
Она потом над ним даже посмеивалась немного, что он не просек, кто она есть, но посмеивалась осторожно, совсем немного, сказала, что, наоборот, ей это очень льстит. А ему и без того было сильно не по себе, что он таким идиотом выставился, хотелось даже прекратить. Он бы и прекратил, не так уж она ему сильно нравилась, но было любопытно.
Эта связь, помимо обычных в таких ситуациях радостей, доставляла ему множество удовольствий, знакомых до сих пор только из кино. Ездить с нею в ее машине на лоснящихся кожаных подушках, с таким ощущением, будто скользишь беззвучно по мягкому маслу. Набираться с нею энергии в ее построенной по специальному заказу ванне-джакузи, где под мощными струями воды — не для нее слабенькие стандартные прыскалки! — все тело начинало гореть и звенеть, а потом нежиться в душистом прохладном бассейне во внутреннем дворике ее виллы. В ресторанах, куда она его водила, ему даже соваться было бы смешно со своими грошами, но неловкости никакой не получалось, она сама тоже не платила, у нее и денег-то с собой почти не бывало, все счета присылали ей прямо в бухгалтерию. Впрочем, в рестораны они ходили редко, она всегда говорила, что она женщина домашняя и предпочитает есть свою простую домашнюю еду, приготовленную собственным поваром. По крайней мере, знаешь, что ешь, говорила она. И еда у нее была действительно простая, никаких модных гурманских заморочек, она верила в простую здоровую пищу и сказала, что ей отчасти обязана тем, как выглядит сегодня. Да, выглядишь классно, согласился он, потому что видел, что она этого ждет, но и просто потому, что выглядела она действительно классно. Вот и ты возьми себе такую привычку, сказала она, есть немного и только простую, здоровую, органически выращенную пищу, и к моим годам добьешься таких же результатов.
— Неужели я так плохо выгляжу сегодня? — засмеялся он.
— Так то сегодня, — сказала она и села к нему на колени. — А посмотри, какое безобразие будет лет через двадцать вот тут… — Она поцеловала его в гладкий лоб, откинув густой завиток. — И вот тут, и вот тут… — Она поцеловала у него под одним глазом, под другим, обвела языком твердую челюсть, а под конец слегка дернула за волосы на макушке: — И вот тут!
— Ну и пусть. — Он перехватил ее руку и гладил себя ее рукой по груди. — Да еще через двадцать лет. Кому охота об этом думать.
— А вот мне охота. Поэтому у меня ни тут, ни тут, ни вот тут, — она потрогала его рукой свои бока, потом талию, — нет всего того, что появляется с годами у других баб, и нескоро будет!
— Такая ты особенная?
— Такая я особенная.
Что она особенная, он понял быстро, но в чем это заключается, кроме деловых талантов, долго не мог раскусить...
...Гили был славный и добрый парень с чистым лицом, с широкими плечами и узкими бедрами. Он легко и непринужденно двигался в собственном теле, и людям приятно было на него смотреть. Делать он в жизни ничего особенного не хотел и больше всего ценил свою свободу.
