Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виталий Александрович Владимиров — писатель, поэт, сценарист, журналист.
По образованию инженер-металлург, член Союза писателей России, член Союза журналистов России, действительный член Петровской академии наук и искусств, действительный член Академии российской литературы. Автор двадцати пяти изданных книг.
отрывок из произведения:
...Лосин вошел первым в пустой полусумрак купе, поднял свой багаж на верхнюю полку, повесил шинель на плечики, раздернул пахнущие влагой прачечной белые шторки и присел у окна, разглядывая перрон вокзала с его негромкой ночной сутолокой. Равнодушно светили молочные шары фонарей. Уютный кубик купе создавал иллюзию спокойной отдельности, за неплотно задвинутой дверью стукались чемоданы, шуршали о стены плащи, переговаривались, сдерживая дыхание, голоса. Несильно прогрохотала сдвинутая по желобу дверь, долговязый худой мужчина в толстых очках, которые сильно увеличивали его глаза, склонился из коридора в купе, пытаясь разглядеть нумерацию мест. Он сморщил нос, обнажив крупные желтые зубы, шумно дышал, что-то зло пробормотал себе под нос, торжествующе выпрямился и, обернувшись, произнес:
— Я же говорил, что пятнадцатое здесь и, как всегда, был прав.
Он поставил небольшой чемодан вдоль дивана и сел рядом с Лосиным.
— Вот и прекрасно, — сказал вошедшая вслед за ним женщина. — Добрый вечер!
— Здравия желаю, — негромко, но по-военному четко ответил Лосин.
— Вольно, — рассмеялась женщина и, закинув руки за голову, спустила на шею платок. Она села напротив Лосина, раскинув полы расстегнутого плаща. Последней в купе боком вошла толстая девочка с сердитым лицом. Она плотно уселась рядом с женщиной, которая, обмахиваясь платочком, улыбалась Лосину. Свежий аромат лаванды перебил казенные запахи купе. В полутьме неясно светилось ее лицо, блестели глаза, матово сверкала на белой шее нитка гранатовых бус.
Лосин невольно стал открыто рассматривать ее, пока, спохватившись, не повернул голову к девочке. Та сидела, мрачно уставившись в крепко сцепленные руки с обгрызенными ногтями. Потом Лосин взглянул на соседа и встретился с огромными немигающими глазами, как бы плавающими в аквариумах очков. Силой случайных обстоятельств Лосин оказался в кругу незнакомых ему людей и сидел среди них, как свой, как близкий, и Лосину представилось, что воцарившееся молчание — это пауза в разговоре, когда все уже сказано-пересказано друг другу перед прощанием. Ощущение это, однако, было у Лосина кратковременным, именно молчание обеспокоило его, поменяло его ощущения на обратные — он понял, что они стесняются при нем говорить прощальные слова и проявлять свои чувства — судя по единственному чемодану, ехал из них кто-то один.
— Извините, — приподнялся Лосин со своего места. Очкастый сдвинул ноги вбок. Лосин, протискиваясь между ним и столиком, прижался к коленкам соседа, ощутив, какие они худые и острые.
Пробравшись по коридору, Лосин вышел в тамбур и по решетчатым металлическим ступеням спустился на асфальт перрона. Прошелся вдоль вагона и остановился под столбом с большим круглым циферблатом электрических часов. В черной щели между вагоном и платформой неожиданно возникла голова обходчика. Молоточком на длинной ручке он постучал по колесам, приподнял и захлопнул буксу. Звук этот напомнил Лосину щелчок замка портсигара, он достал папиросу, чиркнул спичкой, лицо его осветилось. Затянувшись дымом, он приподнял голову и увидел, что стоит под окном своего купе. Сквозь стекло на него смотрела сверху женщина, как на картине Крамского «Незнакомка». Спичка, догорая, обожгла пальцы. Лосин выронил ее и затер сапогом. Дрогнули стрелки часов, колокольчик динамика гулко объявил, что посадка заканчивается. Сделав пару глубоких затяжек, Лосин вернулся в вагон, но в открытую дверь купе не вошел, а остался стоять в коридоре, опираясь спиной о подоконный поручень. Женщина в проеме между диванами склонилась к окну, опираясь на локти. Плаща на ней уже не было, платье приподнялось, обнажив стройные ноги. Поезд тронулся, вагон несильно дернулся, и ей пришлось, удерживая равновесие, изогнуться и выпрямиться. Она облокотилась на верхние полки и помахала руками тем, кто остался на перроне. Потом повернулась лицом к Лосину. Волна густых каштановых волос, удерживаемых красной заколкой, карие, ореховые глаза в овалах пушистых ресниц, полные губы, тронутые розовой перламутровой помадой, и белая белая кожа.
— Что же вы? — с упреком сказала она Лосину. — Я беспокоиться начала.
Неправда, подумал Лосин, я стоял под окном и вы меня видели, но не сказал этого.
— Заходите же.
Лосин вошел, задвинул за собой дверь. В купе вспыхнул свет, заиграла музыка из репродуктора. Бодрый мужской тенорок под ритмичный аккомпанемент запел: «Хорошо на верхней полке у раскрытого окна...»
— Евгения, — протянула она ему руку. — Можно просто Женя.
— Николай, — успел ответить Лосин. Вагон загрохотал на стрелке, их качнуло и Лосин инстинктивно крепко ухватился за ее ладонь...
...Лосин вошел первым в пустой полусумрак купе, поднял свой багаж на верхнюю полку, повесил шинель на плечики, раздернул пахнущие влагой прачечной белые шторки и присел у окна, разглядывая перрон вокзала с его негромкой ночной сутолокой. Равнодушно светили молочные шары фонарей. Уютный кубик купе создавал иллюзию спокойной отдельности, за неплотно задвинутой дверью стукались чемоданы, шуршали о стены плащи, переговаривались, сдерживая дыхание, голоса. Несильно прогрохотала сдвинутая по желобу дверь, долговязый худой мужчина в толстых очках, которые сильно увеличивали его глаза, склонился из коридора в купе, пытаясь разглядеть нумерацию мест. Он сморщил нос, обнажив крупные желтые зубы, шумно дышал, что-то зло пробормотал себе под нос, торжествующе выпрямился и, обернувшись, произнес:
