Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Кнут Гамсун родился 4 августа 1859 года в приходе Веге в долине Гудбрандсдален. Он был четвёртым ребёнком в семье деревенского портного Педера Педерсена. Жил в бедности, с девяти лет работал в конторе у своего дяди, затем начались годы странствий (с 1873 года), в течение которых он сменил множество занятий. Писать начал с 17 лет. Первая книга появилась в 1877 году. В молодости много путешествовал, побывав, в частности, в Америке. После 1888 года обосновался в Копенгагене. В 1890 году у Гамсуна выходит новаторский психологический роман «Голод», принёсший ему славу. В 1890-е годы и особенно в 1900-е Гамсун был одним из самых популярных в мире писателей и драматургов модернизма, неоднократно переводился и был очень известен в России.
отрывок из произведения:
...Красота и сила окружают меня, блестящая и торопливая жизнь проносится мимо. Это народ, народ, несущий факелы. По самому незначительному поводу он приходит в возбуждение, сжигает ракеты, разбрасывает искры вокруг.
Всё здесь смешано, порок, разврат, и снова красота, и снова сила. Среди ритмов великой архитектуры и искусства раздаётся самое фальшивое пение и самая наивная музыка. Что за шарманки и что за уличные певцы в Париже! И ни одного настоящего великого композитора нет во всей истории французского искусства! Народ на улице часто насвистывает марш, но сам он не идёт в такт с ним. Когда национальная гвардия или версальские войска маршируют по городу, как жалостно смотреть на них. Также и Марсельезу за границей можно слышать в лучшем исполнении, чем в Париже.
Но этот народ любит играть и петь. Радость и жизнь опьяняет их и поднимает их настроение. На улицах они громко окликают друг друга, кричат на лошадей и мастерски хлопают длинными бичами. И наряду с их превосходством, их пренебрежением ко всему иностранному выступает их детское любопытство. Встретят они на улице китайца или даже только араба, они оборачиваются, и стоят, и смотрят на него. В Сан-Франциско не оборачиваются даже на дикаря с кольцом в носу.
Они проходят свой путь, как весёлые танцоры, как самый юный и самый лёгкомысленный народ на свете. И редко, очень редко у них можно заметить нарушение формы. Старая культура у них в крови, они избегают всяких проявлений грубости и умеют сохранять равновесие. Как все настоящие аристократы, они консервативны, они теперь ещё запечатывают свои письма облатками и употребляют спички, ужасный серный запах которых уступает только запаху американских серных спичек. Их прошлое велико, они живут им; генерал в мундире остаётся их богом, и они вздыхают по величию монархии. Рассыльные в министерствах ещё теперь носят двууголки.
«Monsieur!» — «Monsieur!»
Перед моей гостиницей вечером как-то сидит поварёнок, который моет посуду, и один из поваров. Они сидят и болтают между собой, окончив дневную работу. Затем поварёнок встаёт и говорит:
— Покойной ночи, monsieur!
И повар отвечает:
— Покойной ночи, monsieur!
Форма никогда не забывается…
Однажды получается письмо. Это ответ на просьбу о свидании. Молодая дама недавно овдовела, горе её ещё свежо, и она писала на траурной бумаге. Но она обещала прийти на свидание.
Я знаю, что это правда. Я видел траурное письмо.
Некто рассказывает:
Пять часов утра. Я уже встал, потому что я не спал всю ночь. Я несчастен и покинут; я не болен, я только получил письмо, из которого узнал, что я покинут.
Я выхожу из своей комнаты на улицу и попадаю в извозчичий кабачок. Я спрашиваю кофе и коньяку. Там уже сидят извозчики за своим первым завтраком; пять извозчиков, они громко разговаривают и едят.
Я сижу и держу в руках маленькую фотографическую карточку, я смотрю на неё и без конца перечитываю несколько слов, что стоят на обратной стороне… Меня просили сжечь карточку; но я не сжёг её сегодня ночью. Я показываю извозчику рядом со мной, он рассматривает её, ухмыляется и говорит, что у меня хороший вкус...
...Красота и сила окружают меня, блестящая и торопливая жизнь проносится мимо. Это народ, народ, несущий факелы. По самому незначительному поводу он приходит в возбуждение, сжигает ракеты, разбрасывает искры вокруг.
