Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Дадзай Осаму, пожалуй, одна из самых трагических фигур в японской литературе XX века. Его трудно отнести к определенному литературному направлению. Многие называют его классиком «романа о себе» («ватакуси-сесэцу»), другие говорят о близости к романтизму, но при том, что и то и другое, несомненно, присутствует в его творчестве, прозу Дадзая Осаму трудно вместить в узкие рамки одного жанра.
Большая часть произведений Дадзая Осаму на русский язык ранее не переводилась.
отрывок из произведения:
...Жил один человек, спесивый и заносчивый на редкость: что бы ему ни предлагали прочесть, он пробегал глазами первые несколько строк и тут же, словно разгадав все закулисные тайны автора, ухмыляясь, захлопывал книгу. Наверное, как раз о таком сказал русский поэт:
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще Москвич в Гарольдовом плаще, Чужих причуд истолкованье, Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
Кажется, что-то в этом духе. Сам он постоянно жалуется, что прочел слишком много книг. А потому даже мыслям, возникающим в его голове, старается придать совершенную словесную форму. О себе он думает исключительно в третьем лице. Даже напиваясь до потери сознания и вроде бы ничего уже не соображая, он не теряет хладнокровия и, получив от кого-нибудь затрещину, спокойно бормочет:
— О, как вы будете стыдиться своего поступка!
А это уже князь Мышкин. Интересно, что он скажет, если его отвергнет та, в которую он влюблен? Вслух, наверное, ничего. Слова будут бродить, роиться в его голове, но за ее пределы не выйдут. «Молчишь — зовут, подойдешь — убегают». Кажется, так сказал этот скромник Мериме? Ночью, как только наш герой ныряет под одеяло, его начинают раздирать безумные фантазии, сюжеты еще не написанных шедевров ворочаются в его голове. «Отпустите!» — придушенно вскрикивает он. Вот он — звездный час художника! Это продолжается до тех пор, пока он не погружается в сон. Ну а как насчет того времени, когда, в праздном одиночестве пребывая, он витает в облаках? Что шепчут тогда его губы невольно? «NEVERMORE».
Что сможет сочинить человек, обязанный своему появлению на свет такому вот литературному дерьму, если, конечно, он вообще что-нибудь сочинит? Первое, что приходит в голову, — он не сможет сочинить ничего. Напишет строчку и зачеркнет, впрочем, куда там, ему и строчки не осилить. У него есть скверная привычка: он обычно придает своему произведению так называемую окончательную отделку еще до того, как берется за перо. В большинстве случаев бывает так: забившись под одеяло, он почти до самого рассвета, хлопая глазами, хихикая, бормоча себе под нос всякий нелепый вздор, сочиняет какой-нибудь рассказец. «Шедевр!» — думает он. Потом все так же мысленно начинает потихоньку-полегоньку приглаживать этот свой шедевр: перекраивает начальную фразу, переиначивает последнее слово... Тут ему лучше всего заснуть, но до сих пор ему ни разу не удавалось отделаться так легко. Он начинает примерять к своему рассказу оценки критиков. Такой-то скажет в его адрес такие-то хвалебные слова. Такой-то, не особенно ругая, прицепится вот к этому месту и будет упиваться собственной прозорливостью. «А я на их месте сказал бы так...» — думает он и начинает сам разбирать свое сочинение, давая ему максимально объективную, как ему кажется, оценку. И как только в его голове сформируется мысль: «пожалуй, единственным изъяном можно считать...»пиши пропало, шедевр улетучивается, 6yjyro его и не бывало. Снова хлопая глазами, он впивается взглядом в яркий луч, просачивающийся сквозь щель в ставнях, и застывает с самым дурацким выражением на лице. И тут наконец его смаривает сон...