Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Данный сборник содержит два фантастических романа: «Рай без памяти» и «Всадники ниоткуда». Эта дилогия была написана более 30 лет назад, когда советская фантастика переживала поистине период взлёта.
Александр Абрамов и Сергей Абрамов. Отец и сын. Литературный дуэт, возникший еще в 1966 году и оставшийся в отечественной научной фантастике на пятнадцать лет. Результат этого совместного творчества — три десятка рассказов и повестей, но прежде всего — шесть классических для российской фантастики романов. Однако более всего в творчестве А. и С.Абрамовых известна трилогия «Рай без памяти». Трилогия, о которой сам Сергей Абрамов теперь говорит так: «Память об отце — во всех моих книгах. В этой — особенно. Поэтому я не тронул ничего в романах... Хуже нет, чем пристраиваться ко времени!»
отрывок из произведения:
...И сейчас это «помнишь?» сопровождало чуть ли не каждый глоток крепкого шотландского виски.
— А помнишь пресс-конференцию в отеле «Омон»?
— А как мы с тобой на лестнице сидели! В «Омоне», помнишь?
Разговор идет по-английски, и Мартин тотчас же вмешивается:
— Я другую лестницу помню. В казино. Как я по ней из автомата полоснул.
— И кончился Ланге. Кстати, ты, говорят, потом его живого встретил?
— Было дело. Уже без автомата.
— А Этьен?
Мартин морщится.
— Он уже мертвый был, когда я ему о девушке из казино напомнил. «Иес, сэр». «Ноу, сэр». А глаза стеклянные.
Минутное молчание, и я спешу переменить тему.
— Женился?
— Нет. Девчонки нет подходящей.
— А Мария?
— Вернулся из Гренландии, а она уже замужем.Не верила, говорит, что вернусь. Кстати, знаешь, за кем? За тем полицейским-оборотнем, которому я башку продырявил, а он даже не пошатнулся. Мартин вздохнул, и я снова переменил тему.
— Старика видишь?
— Томпсона? Нет. Он сейчас в Пасадене грейпфруты выращивает.
— Занятный старик, — говорит Зернов, но я отрубаю:
— Вредный.
— Нет, — задумчиво поправляет Мартин.Честный. Не мелочной. Только...
— Без чувства юмора, — смеется Зернов.
Почему-то стало темнее, хотя до вечера было еще далеко.
— Гроза, что ли, собирается? — спросил я, выглядывая с веранды.
— Гроза прогнозом не предусмотрена. Без осадков, — важно сказал Толька.
Я повернул выключатель на стенке, но лампочка не зажглась.
— Выключили на линии. Говорю — гроза.
Толька нахмурился: что-то на небе все же привлекло его внимание. Какой-то сумеречный заслон закрывал от нас дальнее, не затемненное тучами небо, и в этой непонятной сумеречности то и дело мелькали какие-то тоненькие, но яркие белые вспышки, точно искры электросварки.
— Непонятно, — проговорил он.
— А косяки у двери совсем посинели, — заметил Зернов.
Действительно, белые косяки открытой в комнату двери стали неровно синими, причем синева расползалась и темнела.
Мартин почему-то поднес к уху часы.
— Стоят.
— И у меня, — сказал Зернов. — Без четверти шесть?
Я не успел ответить: что-то ударило меня по глазам.
Тьма. Черный, бездонный провал, в котором исчезло все — и дом, и веранда, и мы сами. И первое свидетельство обострившихся ощущений: стало странно жарко и еще более странно тихо. Какая-то первобытная мезозойская тишина. И неподвижность. Сижу, а тела нет — не космическая невесомость, а просто высвободившийся из тела дух, если называть духом неугаснувшее сознание. Я сказал: сижу, но это лишь привычный образ — просто ничего не чувствую и пальцем двинуть не могу. Паралитик.
Может быть, так умирают? Может быть, это смерть?..
...И сейчас это «помнишь?» сопровождало чуть ли не каждый глоток крепкого шотландского виски.
