Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ты тоскуешь по Ней? Да?.. Вновь и вновь? Она, Она, Она!.. Ей все твоих стихи, все помыслы. Она богиня...
Она важнее всего. Уйдет время, мира не станет, ничего-ничего не станет; и то о чем говорили мы, и все иные, и все помыслы людские, все потеряет смысл. А Она останется. Она — Любовь.
отрывок из произведения:
...Затем для Виталия настал Ад. Он то думал, что самое страшное мученье — это пройтись по этой шумливой, раздирающей его помыслы, хаотичной улице, так нет же — это было только преддверьем мучений еще больших — мучений, которые прежде не могли привидеться ему и в кошмарном сне. В тот же день его повели в какое-то помещение, в котором собралось довольно много мужчин и женщин, в основном пожилых — все они без умолку говорили, голоса у них были мелодичные, теплые и умные — ему хотелось бежать от этих голосов, ему казалось, что все они за красивыми построениями скрывают пустоту, ему казалось, что к нему прилипли сотни жирных пиявок, он хотел от них отделаться — отмахивался, но они подходили вновь и вновь, улыбались, спрашивали...
Потом его отвезли домой, и оказалось, что дома уже кто-то хозяйничает — молодая стройная девушка заканчивала уборку кухни, и когда истомленный Виталий вошел, то бросилась к нему навстречу, и, вся исходя лучезарной улыбкой, начала лепетать, что она поклонница его творчества, и вдруг, протянула ему книгу, на обложке которой была фотография бледного Виталия, и серебристыми, крупными буквами была выведена его фамилия. И даже ему было это удивительно, он спросил:
— Что, уже издали?
Ее глаза стали огромными, так и засияли теплыми слезами:
— Да, да — уже ведь месяц прошел, как издали...
— Да как же месяц, когда только сегодня...
Он замолк, задрожал, схватился за раскалывающуюся от боли голову.
— Что вы, что вы... бедненький... — тут он почувствовал, как ее теплая, нежная ладонь легла на его лоб, и отдернулся — никогда прежде не прикасалась к нему девушка.
— Ведь сегодня только эти пришли... Ведь сегодня все началось...
— Так ведь год прошел, как имя ваше стало известным.
— Как же год?! — вдруг испугался, болезненно вскричал Виталия. — Да что ты говоришь такое?!.. И что с моей квартирой?! Что ты сделала с нею?! Что Вы сделали с нею?! Где мне теперь укрыться?! Где моя Музыка?!.. Где?!
От открыл свое мертвенное лицо, и теперь судорожно оглядывался — эти вычищенные до блеска комнаты, этот свет повсюду... нет — он не хотел этого, его воротило от этих ярких, броских, правильных форм — он хотел забвения, смерти, Музыки. И он бросился в свою комнату, увидел, что там уже новый, какой-то очень дорогой музыкальный центр — кипы кассет, компактов. Он резко обернулся — девушка стояла перед ним: стройная, златовласая, настоящая красавица. Он не хотел этой броской красоты, он хотел вновь и вновь вспоминать ту, виденную когда-то, он заскрежетал зубами, и с мукой стал выплескивать из себя:
— Вы что — думаете, наверно, что я совсем ничего не понимаю?.. А вот и ошибаетесь — кое в чем я еще разбираюсь!.. Вы вторгаетесь в мою жизнь, вы мою квартиру присваиваете — не имеете права! Здесь моя собственность! Вон из моей жизни! Вон! Или... Или я не знаю что сделаю...
— Мы же познакомились вчера...
— Что?!.. Да как же мы могли вчера познакомиться, когда вчера еще хорошо было, и только этот Виктор ко мне заходил, пустоту свою говорил!..
— Год. Виталий, дорогой, год уже прошел. Прошлой весной все началось. Мне тебя... Можно ведь на ты, да?.. Мне так тебя жалко!.. Я же, влюблена...
— Куда ж этот год улетел?! Что я целый год делал?!.. Ну, рассказывай, что со мной было за все эти месяцы?!..
...Затем для Виталия настал Ад. Он то думал, что самое страшное мученье — это пройтись по этой шумливой, раздирающей его помыслы, хаотичной улице, так нет же — это было только преддверьем мучений еще больших — мучений, которые прежде не могли привидеться ему и в кошмарном сне. В тот же день его повели в какое-то помещение, в котором собралось довольно много мужчин и женщин, в основном пожилых — все они без умолку говорили, голоса у них были мелодичные, теплые и умные — ему хотелось бежать от этих голосов, ему казалось, что все они за красивыми построениями скрывают пустоту, ему казалось, что к нему прилипли сотни жирных пиявок, он хотел от них отделаться — отмахивался, но они подходили вновь и вновь, улыбались, спрашивали...
