Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Роман посвящается присоединению Новгорода к Московскому великому княжеству. Марфа Борецкая возглавила боярскую группировку, враждебную объединительной политике Ивана III.
отрывок из произведения:
...В мечте Зосима не заметил, как толпа мужиков придвинулась ближе.
— Цего он?
— Вишь, боярыня не приняла.
— Гневаетце!
— А хто таков?
— Угодник Соловецкой, Изосим.
— Ну!
— Оська, поведай обчеству правду-истину!
Веселый чернокудрый мужик из вольных крепко обнял знакомого ему Марфина холуя. Тот дернулся было:
— Не трожь!
— Ништо, от мене не вырвесси, — играя голосом и щурясь, продолжал скоморошить мужик. — Поцто вы с Якимом-ключарем монаха прогнали?
— Не мы, боярыня! — угрюмо отзывался холоп, пыхтя, но не в силах вырваться из невольных объятий.
— Неужто? Побожись!
— Крест! Сама сказала: отчину нашу отъемлет.
— Каку таку отчину?
— Острова Соловецки... Пусти, однако!
— А ты не балуй, Потанька, — вмешался второй холоп, — Иеву Потапычу скажем ужо! Мы-ить от его посланы!
— Дивно, свово богомольца не пожаловала!
— Как поется: <Стала наша теща зятьев провожать...>
Эх, старцу почет дают,
Два холуя от порога волокут! —
глумливо пропел веселый мужик. Кругом хохотнули.
— Марфе никто не указ! — дивясь и одобряя, громко сказал молодой парень в толпе.
— Все ж старец божий, грех! — задумчиво отозвался на то пожилой мужик.
Зосима обвел очами оступившие вкруг косматые лица. То был наемный сброд, сироты и пропойцы, разорившиеся ремесленные и купецкие дети, худые мужики-вечники, кого за полгривны наймут бояра ради вечевых и судных дел своих, вольница новгородская, всегда готовая на гульбу и смуту, хватающая чужое добро на пожарах, а в прежние веки выкидывавшаяся в беспощадных ушкуйных походах на Двину и в Поволжье, грабя Кострому, Ярославль, Казань, Нижний, а то и Сарай, столицу Золотой Орды, — не очень разбираючи, где свои, православные, а где татарские и булгарские купцы, — шильники, ухорезы, городская сволочь и рвань. Марфины люди жались посторонь, выглядывая из-за спин разгульной дружины.
— Бог указует и сильным! — сурово возразил Зосима, сверкнув взором. — Обидящий старца — Христа обидит, и от Господа же восприимет кару свою! Обители и храмы устроили святые отцы на спасение роду человеческому. Во иноки из великих животов уходят, и от славы, и от всей прелести мира сего отрекаютце. И не ради корысти, а ради чистоты душевныя, ради молитвенного бдения еженощного! И моления возносят иноки о тишине и об устроении мира сего не ради сильных князей и бояр великих, а ради всех христиан православных спасения. Нет сильных пред Господом, ему бо первее станут последние в мире сем, речено бо есть: <Блаженни нищие духом, яко тех есть царствие небесное, и блаженни кротцыи, яко тии наследять землю. Блаженни есте, егда поносят вам и гонют и лгут на вас мене ради — вы есте соль земли!> — Гладко бает старец! — примолвил кудрявый. В шутке, однако, просквозило уважение.
— Постой-ко! Пусти! — донесся сторонний голос. — Христос не то заповедал! Он сам в миру жил... Пусти-ко! Апостолы в светлых ризах ходили... Раздайтесь, православные! — взывал спорщик, проталкиваясь к Зосиме. — Павел-апостол рек: <Вступайте в брак, а не блудите беззаконно!> Пусти, отдай!
Из толпы вывернулся, наконец, в рваном зипуне, седой, клочкастый суховатый философ (<Расстрига!> — неприязненно подумал Зосима) и, оттолкнув чьи-то пытавшиеся его сдержать руки, кочетом налетел на угодника:
— Кто дает в монастыри, тот зло деет, откупаютце! От Бога не откуписсе! Не про вас ли то, мнихов, сказано: <Горе вам, книжницы и фарисеи! Затворяете царствие небесное человеком, пожираете вдовиц достояния, лицемерныя моления долгая творите>?! И обряды те тлен, Бог внутри нас! Зри в святом благовествовании от Матфея о молящихся в сонмищах и на стогнах... — кричал философ. — <А ты, егда молисся, вниди в клеть свою и, затворив двери, помолись отцу твоему втайне>, — то сам Иисус сказал! А днесь уже Христос на земли церквы не имат, зане вы, мнихи и священники, на мзде ставлены!
— Ложь! Ересь стригольническая! — возопил Зосима. — И Иисус Христос ходил в многия домы с учениками своими, учил истинному слову и благоразумию, чудеса многая сотворяюща, и принимал от тех же доброхотные даяния и честь многу! И сам, сам паки рече: <Яко с вами есмь, до скончания века!> — То-то ты скончанием века народ пугаешь! Еще поглядеть, кто еретик! Во исходе седьмой тысящи лет мира конец предрекаете, а Иисус сказал: <О дни же том и часе никто же весть, ни ангелы небеснии>, вота как!
— Прелесть змиева! Священници — апостолы христовы! А кто без поставленья учит... В геенне огненной! Дьявол!
— Дьявол в человецех части не имет! Хочет добра человек, — добро, зла — зло. Душа самовластна, верой утверждаетце!
— И то лжа?! — подступал седатый философ, сжимая кулаки. — А подобает инокам волости и селы со христианами за монастыри брати, сбирать мзду и всякая многоценная себе на потребу, пить слезы христианские? Аспиды несытые! В боярах такова свирепства и ярости и то мало будет! Христос вам заповедал не заботиться о дне грядущем, жить от трудов дневных, вота, как эти мужики, сии тружающиеся, в поте лица, а вы?! Вопиет к Богу грех священнический и иноческий!
— По апостолу, по апостолу сие! Церковницы церковью питаются. Кто бо, насади виноград, от плода его не яст ли, или кто пасет стадо, от млека стада не яст ли? — гремел в ответ Зосима. — Нечестивец! Расстрига! Вот ты кто: расстрига, убеглый! Хватай его!..