Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Солдаты и офицеры, обильно поливая раскаленную землю своей кровью, лезут через минные поля, чтобы захватить стратегически важное селение. Кишлак взят, но вскоре в клочья разорванный полк вынужден уйти с захваченной территории… Это книга о величайшем взлете человеческой души, о том, что пережили, выстрадали и вынесли из той войны обыкновенные парни. Книга поражает своей правдивостью, откровенностью, простотой и в то же время красочностью изложения.
отрывок из произведения:
— ...Сука, — заорал прапорщик, обрушиваясь с дувала{1} на голову «духа«{2}, который низко наклонился над телом молоденького десантника и широким кинжалом вспарывал ему живот. Прапорщик свалился на плечи духа, и они вместе рухнули на труп солдата. Дух дико завизжал, пытаясь выскользнуть из-под прапорщика. Прапорщик притиснул его к себе и ударил ножом в висок. Дух сразу обмяк серо-пыльным мешком и, сильно изогнувшись, затих. Прапорщик поднялся с земли, вытер руки и нож о длинную рубаху убитого им «духа» и склонился над солдатом. Тот лежал под стеной дувала, раскинув руки и ноги в пыли. Изуродованное лицо с выколотыми глазами смотрело в вечереющее небо. Куртка была залита кровью, сквозь распоротую ткань и кожу живота, пузырясь, вылезало кровавое месиво. Брюки были разодраны, и пах ужаснул прапорщика своей зияющей черно-красной наготой. Прапорщик пошарил в карманах у солдата, вынул небольшую пачку каких-то бумаг, из «лифчика»{3} взял гранату и полный магазин к автомату. После этого он встал во весь рост, затолкал взятое в свой «лифчик» и осмотрелся. Он стоял в небольшом дворике, окруженном высоким дувалом, по которому несколько минут назад бежал, захваченный погоней за уходящей из кишлака{4} бандой. К дувалу примыкал глинобитный дом с черными дырами небольших окон и двери. Слева от себя прапорщик увидел какой-то сарай и, уже отворачиваясь от него, краем глаза уловил за рассохшейся дверью сарая движение. Он бросился на землю грудью, в падении переворачиваясь на правое плечо и дергая курок автомата. Над его головой веером прожужжали пули и врезались в стену дувала. Но прапорщик действовал немного быстрее, и из сарая послышался крик. Прапорщик лежал на земле и прислушивался к отдалявшемуся шуму боя, который угасал где-то на краю кишлака. Он полежал еще немного, потом резко вскочил на ноги и бросился в сторону от сектора обстрела, открывавшегося из дверей сарая. Все было тихо. Прапорщик скользнул ближе к сараю, подскочил к изрешеченной пулями двери и пинком распахнул ее. На земляном полу он увидел скрючившееся тело бородатого мужика афганца с бритой головой, рядом с ним валялся АКМ с прикладом, разукрашенным бисером. Прапорщик подобрал автомат, из которого в него только что стреляли, забросил его за спину и вышел во двор. В доме на развалившейся лежанке он нашел ветхое одеяло, взял его и пошел к солдату. Он хотел прикрыть его одеялом, но во двор уже вбежал медбрат из их батальона, рыжий хохол Мишка Шандра. Прапорщик отдал ему бумаги солдата, набросил одеяло на пробитую голову «духа» и вышел вон со двора.
Он шел по пыльной улице. Вокруг все дышало недавним боем. Редкие чахлые деревца все сгорели и, дымясь, разваливались пеплом. В широком арыке лежало несколько трупов. Среди разноцветных лохмотьев прапорщик разглядел тело в камуфляже и хотел было вытащить, освободить из мусульманского плена убитого солдата, но навстречу катил БТР, на броне которого сидели солдаты. Он махнул рукой, машина остановилась. Солдаты спрыгнули на землю и принялись вытаскивать трупы. Прапорщик показал им дом, где находился Шандра с убитым солдатом, и зашагал дальше.
Вдруг совсем рядом хлестнула автоматная очередь. Из узкого переулка выскочил лейтенант Клюев и крикнул прапорщику:
— Двое! Уходят к зеленке{5}! Я по дувалам, ты сюда, — и, махнув рукой в переулочек, из которого только что выскочил, ловко вскарабкался на стену и побежал по ней. Прапорщик кинулся в переулок, на ходу поправляя за плечом чужой автомат и сожалея, что не бросил его в БТР. Он слышал над собой стрельбу, потом чей-то крик. Прапорщик быстро перебегал от одной стены дувалов к другой, потом понял, что наступила тишина. Он остановился, быстро восстановил дыхание и настороженно стал прислушиваться к этой тишине. За спиной, с той стороны, откуда он заскочил в переулок, дышали, как загнанные, солдаты с БТРа. Прапорщик, не оглядываясь, подал им знак остановиться, а сам, крадучись, пошел к следующему повороту дувала. Он крепко сжимал в руках свой АКСУ{6}, устремив его ствол вперед к поджидавшей опасности и смерти. Поворот против всех ожиданий был очень крутой, что абсолютно не соответствовало канонам восточной архитектуры, в которой все углы были сглажены и очертания всех строений напоминали замедленную киносъемку. Прапорщик резко выдвинул ствол автомата за поворот и почувствовал, что кто-то схватил руками автомат и потянул его на себя. Прежде, чем что-то увидеть, прапорщик нажал на курок, автомат коротко рявкнул, и только потом прапорщик шагнул из-за угла. Он замер, когда увидел, что по стене сползает женская фигура, закутанная в серо-зеленую паранджу. Прапорщик кинулся к ней, опустился на колени, приподнял женскую голову и откинул с лица, прикрывавшую его, сетку. Он увидел совсем юное лицо с широко раскрытыми немного раскосыми глазами, в которых застыл ужас. Рот был плотно сжат, и сквозь бледную узкую полоску губ яркой струйкой на выдохе вытекала кровь.
Подбежали солдаты. Один из них руками разодрал на девчонке паранджу, оголив ее тело до самого низа живота, который стал сплошным кровавым месивом. Девочка еще с трудом дышала, рот ее смягчился, и губы что-то невнятное шептали, но их свела судорога, и вместе с последним выдохом изо рта хлынул поток черной крови.
Прапорщик осторожно опустил голову девочки на землю и крепко прижал свои окровавленные ладони к глазам, смертельно уставшим за этот длинный день войны. Над собой он услышал голос лейтенанта Клюева, спрыгнувшего с дувала:
— Ладно, Леонидыч, пошли, брось ты. Не впервой ведь...
Прапорщик молчал. Солдат, который разрывал одежду на девчонке, высокий, крепкий, удивленно прохрипел сорванным голосом:
— Что ж она, дура, за автомат хватается. Сидела бы дома, хрена по улицам бегать, — и, помолчав, неуверенно добавил: — Мать ее так.
Прапорщик поднялся, молча забрал у второго солдата саперную лопатку, сунул ему трофейный автомат, взял на руки убитую девчонку и побрел обратно в сторону арыка. Он переступил через арык, прошел еще шагов двадцать и, опустив труп на землю, начал долбить слежавшуюся, спекшуюся под адским солнцем в монолит почву. К нему опять подошел лейтенант:
— Леонидыч, брось ты ее, сейчас все равно бачи{7} повылазят, сами зароют... пойдем.
Прапорщик обернулся к Клюеву:
— Лейтенант, прошу, уйди отсюда, — и опять продолжил свою работу.
Лейтенант пожал плечами и пошел на окраину кишлака, где уже выставляли боевое охранение, дымила полевая кухня, батальон готовился ночевать.
Часа через полтора подошел и прапорщик. Он похоронил девчонку, насыпал небольшой холмик и, стянув с головы выцветшую панаму, немного постоял над могилой, потом тяжело вздохнул и отправился в батальон...
— ...Сука, — заорал прапорщик, обрушиваясь с дувала{1} на голову «духа«{2}, который низко наклонился над телом молоденького десантника и широким кинжалом вспарывал ему живот. Прапорщик свалился на плечи духа, и они вместе рухнули на труп солдата. Дух дико завизжал, пытаясь выскользнуть из-под прапорщика. Прапорщик притиснул его к себе и ударил ножом в висок. Дух сразу обмяк серо-пыльным мешком и, сильно изогнувшись, затих. Прапорщик поднялся с земли, вытер руки и нож о длинную рубаху убитого им «духа» и склонился над солдатом. Тот лежал под стеной дувала, раскинув руки и ноги в пыли. Изуродованное лицо с выколотыми глазами смотрело в вечереющее небо. Куртка была залита кровью, сквозь распоротую ткань и кожу живота, пузырясь, вылезало кровавое месиво. Брюки были разодраны, и пах ужаснул прапорщика своей зияющей черно-красной наготой. Прапорщик пошарил в карманах у солдата, вынул небольшую пачку каких-то бумаг, из «лифчика»{3} взял гранату и полный магазин к автомату. После этого он встал во весь рост, затолкал взятое в свой «лифчик» и осмотрелся. Он стоял в небольшом дворике, окруженном высоким дувалом, по которому несколько минут назад бежал, захваченный погоней за уходящей из кишлака{4} бандой. К дувалу примыкал глинобитный дом с черными дырами небольших окон и двери. Слева от себя прапорщик увидел какой-то сарай и, уже отворачиваясь от него, краем глаза уловил за рассохшейся дверью сарая движение. Он бросился на землю грудью, в падении переворачиваясь на правое плечо и дергая курок автомата. Над его головой веером прожужжали пули и врезались в стену дувала. Но прапорщик действовал немного быстрее, и из сарая послышался крик. Прапорщик лежал на земле и прислушивался к отдалявшемуся шуму боя, который угасал где-то на краю кишлака. Он полежал еще немного, потом резко вскочил на ноги и бросился в сторону от сектора обстрела, открывавшегося из дверей сарая. Все было тихо. Прапорщик скользнул ближе к сараю, подскочил к изрешеченной пулями двери и пинком распахнул ее. На земляном полу он увидел скрючившееся тело бородатого мужика афганца с бритой головой, рядом с ним валялся АКМ с прикладом, разукрашенным бисером. Прапорщик подобрал автомат, из которого в него только что стреляли, забросил его за спину и вышел во двор. В доме на развалившейся лежанке он нашел ветхое одеяло, взял его и пошел к солдату. Он хотел прикрыть его одеялом, но во двор уже вбежал медбрат из их батальона, рыжий хохол Мишка Шандра. Прапорщик отдал ему бумаги солдата, набросил одеяло на пробитую голову «духа» и вышел вон со двора.
