Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ганс Гейнц Эверс (Hanns Heinz Ewers) родился 3 ноября 1871 года. Его мать происходила из знатной фамилии, внучка банкира, дочь генерала кавалерии. Отец – жанровый художник и баталист, сын кузнеца, но придворный живописец Фридриха Франца II Великого Герцога Мекленбург-Шверинского. Здоровый, смелый и добрый мальчик любил рассказывать байки о том, как видел в саду крота в золотой короне или гнома в белой бороде. С четырёх лет сочинял стихи и сказки. Шоколадное домашнее детство. В школе неприятности с учителями, ненависть к математике и дисциплине (о том, что школа есть разновидность тюрьмы, можно прочесть в его романах). Смерть отца; материальные сложности; в доме жильцы – французские и английские студенты. Вкус к иностранным языкам и культурам, интерес к английской лирике, влюбленность в Теннисона. Первые стихи – нежные любовные строфы: любовь к соседке по имени Лили (это имя будет кочевать из книги в книгу). Уже в августе в стихах «полуотцветшая мечта», а в сентябре тоска (Лили обманула, тайно повенчалась с другим). Тоска длится два года. Март 1891 – аттестат зрелости. Берлин, военная служба. Через шесть недель уволен из-за прогрессирующей близорукости. Полтора года юридического факультета, лихая жизнь корпоранта... Спустя несколько лет появляются первые классические тексты, обеспечившие Эверсу достойное место в истории словесности – два «золотых» сборника «Одержимые бесами»и «Ужасы», некоторые рассказы из них («Сердца королей», «Мертвый еврей», «Тофар-невеста», «Паук», «Последняя воля Станиславы д’Асп») вполне могут претендовать на звание шедевров. Фантазия соперничает в незаурядности с болезненностью. Газетные рецензенты в восторге: «Америка имеет Э.А. По, Франция – Барбе д’Оревильи, в Германии есть Ганс Гейнц Эверс. Еще более отменный мастер слога, нежели американец, более психолог, нежели француз, и более фантаст, нежели оба вместе взятые...» (О.Вольбрюк «Теглихе Рундхеу», Берлин). ...Эверс без конца путешествует, обследует полмира, пишет несколько книг путевых очерков («Индия и я», «Своими глазами» и др.). Выходят романы «Ученик волшебника» и «Альрауне». Много пишет для театра. Война застает его в Америке; Новый свет интернирует немцев, и 1916-20 годы Эверс проводит в специальном лагере для перемещенных лиц. Это сказалось на его политических настроениях: 1932 год – пик национализма в творчестве Эверса. К этому времени опубликованы два романа – «Всадник в немецкой ночи» и «Хорст», воспевающие ранненацистских полулегендарных героев Герхарда Шольца и, соответственно Хорста Весселя. Но пришедшим к власти нацистам не очень кстати оказалась авантюрно-романтическая трактовка партийной истории. Из Эверса и «Хорста» не стали делать Горького и «Мать»; отсутствие в этих романах антисемитских погромных настроений уже признавалось «деструктивным». «Окружаете себя всякими Эверсами», — недовольно писал Розенберг Геббельсу в 1934. В 1935 все его книги запретили даже иметь, кроме «Хорста» и «Всадника», которые запретили только продавать (любопытная градация, у нас, кажется, такой не было). Выехать из Германии он не мог и в последние годы даже перестал писать. Автор сотни новелл, десятка романов, трёх десятков эссе, кучи предисловий и переводов и ста шестидесяти восьми (по мнению Шенневальда) стихов умер от быстро прогрессирующего старческого туберкулеза 12 июня 1943 года, за несколько недель до того, как его берлинская квартира была разбомблена.
отрывок из произведения:
...Она не щадила его, и не было таких оскорблений, которыми не осыпала бы его. Ругань, почерпнутая в атмосфере вонючих притонов портовых городов, жесты – такие бесстыдные, что они заставили бы покраснеть любого сутенера, сцены, заимствованные из книг при помощи врожденного инстинкта развратницы – вот, что выпало на долю графа, едва только он осмеливался приблизиться к ней.
Мелкие людишки варьете любили его, они бесконечно жалели этого несчастного шута. Правда, они принимали деньги, разбрасываемые развратницей, но тем глубже они презирали ее, эту проститутку, которая компрометировала их благородное артистическое сословие, искусство которой не стоило и выеденного яйца, и которая не имела за собой ничего кроме ослепительной красоты. Раз как-то разбили даже об ее голову бутылку из-под красного вина, так что ее белокурые волосы слиплись от крови.
И вот однажды вечером, когда она снова так охрипла, что не могла больше вызвать ни одного звука из своей пересохшей гортани, и когда театральный врач после короткого освидетельствования грубо объявил ей, что у нее чахотка в последнем градусе – что она, впрочем, уже давно сама знала – и что она месяца через два отправится к дьяволу, если будет продолжать такую жизнь, она велела позвать к себе в уборную графа. Когда он вошел, она плюнула в сторону и сказала ему, что теперь согласна сделаться его содержанкой. Он наклонился, чтобы поцеловать ей руку, но она оттолкнула его и расхохоталась. Однако этот короткий ядовитый смех вызвал раздражение в ее больных легких, и она вся согнулась от приступа удушливого кашля. Когда припадок прошел, она склонилась над туалетом, уставленным банками с румянами и пудрой, и со стоном вытерла рот шелковым платком. Граф нежно положил свою руку на ее белокурые локоны; тогда она вскочила:
...Она не щадила его, и не было таких оскорблений, которыми не осыпала бы его. Ругань, почерпнутая в атмосфере вонючих притонов портовых городов, жесты – такие бесстыдные, что они заставили бы покраснеть любого сутенера, сцены, заимствованные из книг при помощи врожденного инстинкта развратницы – вот, что выпало на долю графа, едва только он осмеливался приблизиться к ней.
