Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Отличная тема для новой книги опытной журналистки Сары Бомонт, мечтающей о Пулитцеровской премии!
Но люди, дающие Саре информацию, гибнут при загадочных обстоятельствах.
Ее саму кто-то снова и снова пытается то ли убить, то ли просто запугать и заставить остановиться.
Почему?
Возможно, потому, что она поняла — кто-то на самом деле вот уже двести лет управляет мировой историей?..
Кто?
Как?
Зачем?
отрывок из произведения:
...Дождь лил как из ведра; капли, выбивая отрывистую дробь по булыжной мостовой, сливались в целые реки и океаны. Сквозь сплошную водяную завесу проступали лишь смутные очертания предметов. На тротуаре под шипящим газовым фонарем стоял человек. Струи воды сбегали с широких полей его шляпы, текли за шиворот. Ливень был теплый, парной и ничуть не освежал, но человек терпел. Он перехватил поудобнее — наверное, уже в сотый раз — непромокаемый кожаный саквояж, который держал под мышкой. Издалека, с юга, доносились глухие раскаты — то ли гром, то ли артиллерийская канонада.
Послышался стук копыт. Человек нетерпеливо повернулся, но из-за угла показался всего лишь кавалерийский отряд. Лошади высоко поднимали ноги, выбивая подковами искры из мостовой. Кожаная сбруя влажно блестела в тусклом свете фонаря; сабли, шпоры и удила нестройно позвякивали, как побрякушки на арабской плясунье, исполняющей танец живота.
Человек под фонарем прочел на кокардах всадников: «Третий Пенсильванский», и, подняв руку, крикнул «ура!» Капитан пенсильванцев щеголевато отсалютовал ему хлыстом.
Человек провожал взглядом всадников, пока они не исчезли за пеленой дождя, направляясь к мостам через Потомак — навстречу неведомой судьбе.
Когда человек снова повернулся, прямо перед ним стояло ландо. Ближайшая лошадь, оказавшаяся на расстоянии вытянутой руки, шумно выдохнула и скосила на него глаз. От неожиданности он сделал шаг назад, в лужу. Возница — бесформенная тень на козлах — натянул вожжи, чтобы успокоить лошадь.
Дверца экипажа открылась, и высунулась голоса Айзека.
— Эй, Брейди, — сказал он, криво усмехнувшись. Резкий выговор выдавал в нем уроженца Новой Англии. — Будешь садиться или собираешься мокнуть дальше?
Брейди молча поставил ногу на подножку и сел рядом со стариком. Внутри пахло затхлой сыростью, при каждом вдохе ощущался слабый привкус плесени. В Вашингтоне этот запах стоит повсюду. Ужасный город. Как это про него говорят? «Очарование городов Севера и деловитость Юга». Брейди стряхнул воду со шляпы и вытер лицо шейным платком. Экипаж, дернувшись, покатил вперед.
Брейди заметил, что Айзек украдкой взглянул на саквояж, и хмыкнул.
— Не терпится, Айзек? — Он говорил нараспев, как все жители Индианы. — Мой поезд пришел два часа назад. Мог бы встретить меня на вокзале.
— Да, — согласился Айзек. — Мог бы. Но не встретил.
Брейди что-то проворчал и глянул в окно на проплывающие мимо дома, блекло-серые под дождем. Экипаж направлялся в сторону Джорджтауна. Неожиданно грохот колес по мостовой сменился глухим чавканьем. Копыта громко зашлепали по грязи. Брейди улыбнулся.
— Я вижу, у вас еще не все улицы замостили.
— Ну да. И купол Капитолия тоже не достроили. — Айзек бросил взгляд на Брейди и тут же отвел глаза. — Еще много чего не доделано.
Брейди ничего не ответил, и некоторое время они ехали молча.
— Город весь помешался на шпионах, — заговорил наконец Айзек. — Слишком много народу ездит взад-вперед. Поневоле задумаешься. По-моему, за мной на прошлой неделе тоже следили. Наше Общество тут ни при чем, но Совет решил, что нам с тобой лучше, не встречаться на вокзале.
Брейди удивленно взглянул на него — похоже было, что Айзек оправдывается. Брейди вздохнул.
— Ну, неважно, — сказал он.
Айзек подался вперед и постучал указательным пальцем по саквояжу.
— Вот что важно, — произнес он. — То, что ты привез. Скажи мне прямо, Брейди, без уверток, здесь то, чего мы ждали?
Вместо ответа Брейди погладил рукой саквояж, ощутив ладонью влажность кожи и холод металлических застежек.
— Здесь три недели расчетов, — сказал он. — Три недели, даже на машинах Бэббиджа. Мы работали вшестером, двумя независимыми группами, круглые сутки. Численное интегрирование и кое-что из этой новой теории, которая следует из статей Галуа. Когда закончили, обменялись результатами и проверили все заново. — Брейди покачал головой. — Ошибки быть не может.
— Значит, он должен умереть.
Брейди резко, повернулся к Айзеку. Лицо у старика было бледное и изможденное. На коже, напоминавшей пергамент, темнели коричневые старческие пятна. Брейди коротко кивнул, и Айзек прикрыл глаза...
...Дождь лил как из ведра; капли, выбивая отрывистую дробь по булыжной мостовой, сливались в целые реки и океаны. Сквозь сплошную водяную завесу проступали лишь смутные очертания предметов. На тротуаре под шипящим газовым фонарем стоял человек. Струи воды сбегали с широких полей его шляпы, текли за шиворот. Ливень был теплый, парной и ничуть не освежал, но человек терпел. Он перехватил поудобнее — наверное, уже в сотый раз — непромокаемый кожаный саквояж, который держал под мышкой. Издалека, с юга, доносились глухие раскаты — то ли гром, то ли артиллерийская канонада.
