Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Чехова, чье творчество оказало столь мощное влияние на мировую культуру, часто называют писателем XX века — и это справедливо. Он во многом обновил поэтику прозы, произвел революцию в театре, предложил особый тип взаимоотношений автора и читателя: на равных, без явного пророчества и учительства. В произведениях Чехова формула «говорить на разных языках» перестала быть метафорой, и это тоже стало открытием. В воспроизведении конфликтов, основанных на непонимании слов, поступков, поведения другого, даже самого близкого человека, Чехов так же неисчерпаем, как и в комических сюжетах: взрослый — ребенок, мужчина — женщина, муж — жена, народ — интеллигенция, наконец, непонимание самого себя. Но видимо, в каких-то отношениях Чехов спорил с XX веком. Может быть, поэтому созданный Чеховым мир «хмурых людей» в XX веке уже казался потерянным раем.
отрывок из произведения:
...Пасмурный, дождливый день. Небо надолго заволокло тучами, и дождю конца не предвидится. На дворе слякоть, лужи, мокрые галки, а в комнатах сумерки и такой холод, что хоть печи топи.
Иван Петрович Сомов шагает по своему кабинету из угла в угол и ворчит на погоду. Дождевые слезы на окнах и комнатные сумерки нагоняют на него тоску. Ему невыносимо скучно, а убить время нечем… Газет еще не привозили, на охоту идти нет возможности, обедать еще не скоро… В кабинете Сомов не один. За его письменным столом сидит m-me Сомова, маленькая, хорошенькая дамочка в легкой блузе и в розовых чулочках. Она усердно строчит письмо. Проходя мимо нее, шагающий Иван Петрович всякий раз засматривает через ее плечо на писанье. Он видит крупные хромающие буквы, узкие и тощие, с невозможными хвостами и закорючками. Клякс, помарок и следов от пальцев многое множество. Переносов m-me Сомова не любит, и каждая строка ее, дойдя до края листка, со страшными корчами, водопадом падает вниз… – Лидочка, кому это ты так много пишешь? – спрашивает Сомов, видя, как его жена начинает строчить по шестому листку.
– К сестре Варе…
– Гм… длинно! Дай-ка скуки ради почитать!
– Возьми, читай, только тут ничего нет интересного… Сомов берет исписанные листки и, продолжая шагать, принимается за чтение. Лидочка облокачивается о спинку кресла и следит за выражением его лица. После первой же странички лицо его вытягивается и выражает что-то похожее на оторопь… На третьей страничке Сомов морщится и медленно чешет затылок. На четвертой он останавливается, пугливо взглядывает на жену и задумывается. Немного подумав, он со вздохом опять принимается за чтение… Лицо его выражает недоумение и даже испуг… – Нет, это невозможно! – бормочет он, кончив чтение и швыряя листки на стол. – Решительно невозможно!
– Что такое? – пугается Лидочка.
– Что такое! Исписала шесть страничек, потратила на писанье битых два часа и… и хоть бы тебе что! Хоть бы одна мыслишка! Читаешь-читаешь, и какое-то затмение находит, словно на чайных ящиках китайскую тарабарщину разбираешь! Уф!
– Да, это правда, Ваня… – говорит Лидочка, краснея. – Я небрежно писала…
...Пасмурный, дождливый день. Небо надолго заволокло тучами, и дождю конца не предвидится. На дворе слякоть, лужи, мокрые галки, а в комнатах сумерки и такой холод, что хоть печи топи.
23 кб
11 кб