Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В тихом райцентре подобралась команда ребят и девчонок, где один за всех и все за одного. Они изобретательно устраивают коллективные диверсии, чтобы чиновничья служба не казалась медом не весьма чистому на руку главе городской администрации. И вдруг один парнишка из дружной компании обнаруживает и расшифровывает спрятанную в Смутное время записку о кладе, схороненном в здешних лесах, а другой выкрадывает оригинал документа и, в надежде выгодно его продать, оказывается в полной власти беспринципного московского олигарха — охотника за сокровищами. Четверке друзей, сплоченному ядру команды, надо не только вызволить незадачливого приятеля, но и найти способ помешать «надежде русского бизнеса» воспользоваться картой и присвоить клад.
отрывок из произведения:
...Глухой лесной дорогой, больше похожей на плохо наезженную тропу, над которой смыкались черно-зелёным пологом ветви дубов, двигалась затянутая холстиной подвода, запряжённая одной лошадью.
Слева и справа от подводы, сзади и впереди, ехали, внимательно осматриваясь по сторонам, с дюжину стрельцов в зелёных кафтанах и в шапках с меховым околышем. Глухо постукивали по влажной конские копыта, озирались стрельцы, держа руки на рукоятях сабель и ложах пищалей. Ещё один сидел на передке подводы — у него пищаль лежала на коленях, два пистоля с замысловатым узором на длинных стволах — по бокам. Не переговаривались стрельцы, и от того то особо мрачным, призрачным почти казался маленький обоз среди весело звенящими птичьими голосами летнего леса.
Беда на Руси. Враг на Руси, а путь-то ещё далёкий — когда доберешься до Рязани, до её надёжных стен, из приворонинских диких лесов, где медведей больше, чем людей, а какие люди и есть… — те лихие… От шишей-свистунов стрельцы отобьются. Но гуляют по русским землям ватаги пана Лисовского, оставляя за собой след похуже былого татарского — сожжённые деревни, разграбленные церкви, убитых, помученных женщин с детишками… Вот почему выбрал сотник глухую дорогу, вот почему хмурился он, и залегла в последние дни между его бровей глубокая морщинка… И креститься сотник, качаясь в седле, вглядываясь внимательно в чащу — креститься, не за себя боясь, за груз, что прячется под холстиной на плотно подогнанной, не скрипучей стланине из досок… Глухим топотом грянуло спереди, из-за лесного поворота. Вырвались из древесной стены двое стрельцов, пригнувшись к конским гривам, осадили коней. Седобородый воин крикнул, не таясь уже, вытянув руку обратно:
— Лисовички, сотник! Много боле нашего! Сюда наметом валят, близко уже!
Залязгала сталь, туго защелкали взводимые курки. Помертвел лицом сотник и нагнулся с седла к испуганно глядевшему с низу вверх стрельцу на облучке, сказал негромко в молодое совсем безусое лицо:
— Уводи подводу, Кузька. В лес уводи, а мы уж… — не договорил, он потянул из ножен хищно изогнутую саблю.
Замотал головой молодой стрелец, прохрипел враз высохшим горлом:
— С вами я дядька Никифор…
— Уводи подводу! — рыкнул сотник так, что мигом разобрал поводья парень и начал разворачивать лошадь, не глядя на расступившихся стрельцов. А сотник строго добавил ему в спину: — На тебе теперь все, Кузька! Сохрани — то кровь и слезы людские….
Встали стрельцы поперек тропы. Изготовились.
Не успела скрыться в лесу подвода, как резануло спереди диким, гикающим визгом, жутким, чужим боевым кличем:
— Вива-а-а-ат!
И вскипел лес. Кинулись на дорогу десятки ярких всадников в высоких шапках, широких плащах-разлетайках с жесткими воротами, разноцветных одеждах, желтых сапогах, вооруженные с головы до ног, размахивающие над головой саблями-корабелями так, что и клинков не видно — сплошное сияние… Не дрогнули стрельцы. И в упор ахнули во врага дымным, кучным залпом дробового свинца-сечки. Покатились седел передние грабежники, но была то капля в море. Задние вихрем промчались над павшими товарищами и ударили на стрельцов своей силой. Закипела на дороге схватка — с конским храпом, людскими свирепыми выкриками, лязгом польской и русской стали… Отчаянно рубились стрельцы. Да только много больше оказалось лисовичков. И вот уж один сотник Никифор стоит, прижался спиной к дубу, отмахивается саблей от наседающих врагов… Не одного, не двоих — как бы не полдюжины свалил он наземь. Раздались лисовички, нацелились из пистолей, навели длинные стволы…. Плюнул сотник, да саблю поудобней перехватил, чтоб с оружием пасть, не выронив его после смерти… — Этот мой. Разойдись.
Вроде как по-русски прозвучали эти слова, обращенные к лисовичкам (понимали они русский язык, похож он на польский), и к стрельцу. Но была в них какая-то чужая правильность, прилязгивание слышалось, будто сталкивались два клинка. Расступились лисовички, и увидел сотник идущего на него человека, на ляха-поляка вовсе не похожего. Был он с ног до головы в коже негнущейся, черной, вытертой — и перчатки до локтей, и сапоги по самые бедра, и грудь, и плечи, лишь белел вокруг шеи белый воротник-кружево. С непокрытой головы до плеч падали седые волосы, торчали под клювастым носом тонкие усы — в стороны до ушей, что два шила — топорщилась клином вперед острая узкая бородка. Бугристый шрам рассекал правую щёку, в морщинах терялся аж на лбу…. Пяти шагов не дойдя до стрельца и слова не говоря, пружинисто присел седой на длинных расставленных ногах и ловко выкинув вперед в худой, жилистой руке длинную тяжелую шпагу… И лязгнула, высекая бронзовые искры, русская сабельная сталь о золингеновский германский клинок! Затанцевали среди мигом раздавшихся лисовичков бойцы!
Умело и страшно рубился сотник — словно и не сражался он перед этим с многими противниками, будто и не ведало усталости его тело...
...Глухой лесной дорогой, больше похожей на плохо наезженную тропу, над которой смыкались черно-зелёным пологом ветви дубов, двигалась затянутая холстиной подвода, запряжённая одной лошадью.
