Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В течение ХХ века спецслужбы неоднократно отправляли на Север экспедиции в поисках следов Гипербореи. Экспедиции искали Алатырь-камень — алмазную скрижаль с начертаниями 147 букв славянской тайнописи. По преданию, этот кристалл способен улавливать энергию солнечного света, излучения Космоса, концентрировать и усиливать мысли людей, он мог стать основой биологической цивилизации будущего. Волхвы, тайные учителя и отшельники столетиями берегли древнейшую письменную традицию «Златая цепь». В возрожденном северном монастыре находят неизвестную книгу пророка Авеля, написанную этими древними письменами. Нашедший ее монах загадочно исчезает вместе с книгой. Столица встревожена чередой загадочных убийств. Преступления совершаются монстром, владеющим боевыми искусствами древности. Молодой сыщик идет по следам преступника, рискуя жизнью, обнаруживает тайную сеть черных магов, тесно связанных со спецслужбами.
отрывок из произведения:
...Логово было устроено под широким, разлапистым выворотнем, под навесом корней и седого мха. Зверь спал, положив на лапы тяжелую, лобастую голову. Это была огромная белая волчица, словно вышедшая из времен, когда еще жили на земле могучие звери-исполины. Резкий ветер ударил в тростник, вздыбил шерсть на загривке, и сразу откуда-то выпростался и забил ноздри резкий запах прелого пера, ружейной смазки и кислого пота.
На зверином языке эта яростно-жгучая смесь означала «человек, выстрел, страх». Двуногое существо было молодо и смертельно напугано. Это был мужчина. Женщины пахли иначе: влажно и густо, как свежевыловленная рыба. К запаху чужака не примешивалось и малой доли пороховой пыли, значит, охотник был вооружен новым, ни разу не стрелявшим оружием.
Волчица проснулась и глухо заворчала, с угрозой всматриваясь в лесную темень. Янтарные радужки глаз налились мраком. Но запах быстро ослабел и выветрился. Она взрыхлила подстил, зевнула и свернулась кольцом, спрятав нос в охвостье. К осени она опушилась твердым, густым подшерстком, взошедшим сквозь летнюю серебристую «волну». Спать было мягко и жарко.
Тяжело переставляя ноги в болотных сапогах, вдоль озерного берега брел человек. На рассвете тяжелый военный вертолет жабьей окраски выбросил его в мелкий соснячок между чарус — ледниковых озер. Страх впился в него сразу, едва стих за озером рев вертолетного движка и унялся смерч из сорванных листьев и ржавой хвои.
По неписаным законам Школы, испугаться — значило умереть. Чертыхаясь, он вспоминал, как сам напрашивался в этот продутый осенними ветрами лес, убедив Хозяина, что только он сможет опознать «дичь» среди случайных лесных бродяг и «ягодного» десанта. Задание, что неделю назад казалось приключением, легкой, возбуждающей ловчие инстинкты прогулкой в северных джунглях, на деле оказалось жестоким поединком со всей этой нищей, угрюмой землей.
Он еще раз осмотрел карту, по компасу сверил направление. Но опять ошибся: стрелка выплясывала бешеный танец. Эта высотка, отмеченная на измятой карте косым крестом, уже давно должна была замаячить среди подгнившего редколесья.
На болота опускалась ранняя, ненастная мгла. Он присел на изломанный штормом плавень, достал из кармана припрятанный блок жвачки. Крупные, лошадиные челюсти заработали упруго и неутомимо, и это привычное действо вернуло его к реальности. Ну, чего он боится? Потеряться в этих идиотских болотах? Человек потрогал маленький радиомаяк, цацкой болтавшийся на груди; только поверни тумблер, и группа эвакуации найдет его в любой трясине. Но уйти без добычи… Нет, он не уйдет «пустым», хоть бы пришлось остаться здесь навсегда.
Из всей пестрой и странноватой на первый взгляд учебной группы его выделяла, пожалуй, лишь эта бешеная гордость, хотя ни шкала родословной, ни «особые данные», ни «Труба Архангела» — так в Школе называли полосу препятствий — не давали ему никаких преимуществ.
Все фобии уже на «первом круге» вытеснялись рациональным чувством самосохранения, молниеносной реакцией на любой раздражитель, ледяной злостью и отсутствием видимых переживаний. Там он ничего не боялся. Решительно плюхался в теплую, кроваво-подсвеченную, тухловатую воду, куда, по слухам, запускали всякую нечисть, бесстрастно ложился в сырой, узкий гроб и слушал стук земляных комьев по дощатой крышке. Но его, именно его потом еще долго ломала судорога и трясла икота.
Он вспомнил, как прыгал в горящее, пахнущее бензиновой гарью кольцо, как на одном дыхании проскакивал облитый гудроном, пылающий туннель, как ужом скользил по узкому горизонтальному лабиринту, звериным чутьем избегая тупиков и ловушек, как уверенно орудовал в душной спецанатомичке… Стрелял он намного лучше других, с веселым цинизмом отрабатывая стрелковые упражнения на куклах-имитаторах: курносых пупсах, девочках с бантиками и прочей сентиментальной ерунде.
Но главным, что дала ему Школа, были не спортивные достижения и хорошо накачанные мышцы, а «Закон», о котором он прежде почти ничего не знал. Сто древних правил должны были поддерживать дух будущих боевиков.
Воспоминания о Школе успокоили и взбодрили его. Это была пора его силы и успеха, поэтому мысли о том, что Школа скоро будет закрыта, отозвались в нем досадой и злостью. По-видимому, на смену традиционной и хорошо себя зарекомендовавшей Школе готовился новый, тщательно засекреченный проект. Однажды он заглянул на полигон между занятиями. Шестеро рыжих «волонтеров» с разбегу бросались на трехметровую стену и, часто перебирая кривыми ногами, резко взбегали по вертикали. Шимпанзе или плосколицые орангутанги показались бы симпатягами и интеллектуалами рядом с головастыми и длиннорукими близнецами, похожими, как клоны. Инструктора нигде не было видно, но рыжая команда действовала слаженно, как по тайному знаку...
...Логово было устроено под широким, разлапистым выворотнем, под навесом корней и седого мха. Зверь спал, положив на лапы тяжелую, лобастую голову. Это была огромная белая волчица, словно вышедшая из времен, когда еще жили на земле могучие звери-исполины. Резкий ветер ударил в тростник, вздыбил шерсть на загривке, и сразу откуда-то выпростался и забил ноздри резкий запах прелого пера, ружейной смазки и кислого пота.
