Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В руки отважной четверки юных сыщиков случайно попадает дискета. На ней — информация о готовящихся террористических актах в Москве.
Пытаясь выйти на след преступников, ребята понимают, что ввязались в серьезное и опасное дело. Но отступать уже поздно…
отрывок из произведения:
...Приближались новогодние праздники, а Машу Пузыреву все чаще и чаще можно было увидеть в школе с заплаканными глазами. И хотя она изо всех сил делала вид, что у нее все хорошо, Сергей Горностаев и Сашка Дронов — ее лучшие друзья, понимали, что с ней творится что-то неладное. Машка играла Золушку в школьном новогоднем спектакле, и все участвующие в нем переживали: не сорвется ли праздник по вине Машиных непонятных слез? На все вопросы Маша лишь отмахивалась, ссылаясь на одолевавший ее «еще с осени английский сплин», а по-русски — на хандру, навалившуюся на нее так не вовремя и надолго. Но «английский сплин» звучало таинственнее, а потому слово «хандра» в присутствии Маши никто и не произносил. Ее брат Никита Пузырев, когда его расспрашивали про сестру, только разводил руками: мол, и сам ничего не понимаю. Не рассказывала Маша ничего и своей новой подруге — Свете Конобеевой, дружившей с Сашкой Дроновым.
— Маша, ты только посмотри на себя. — Однажды, не выдержав, Света достала из рюкзачка зеркало и протянула подруге: — Что с твоим лицом? Где твой румянец? Кто тебя так обидел? Посмотри на Серегу Горностаева, он же весь извелся, глядя на тебя… Разве так можно? И почему ты постоянно молчишь?
Разговор происходил у Маши дома. Подруги сидели на диване и ели конфета!.
— Ты думаешь, я не понимаю, как раздражаю всех? — буркнула Маша и со вздохом развернула очередную конфету — трюфель. — Но что я могу поделать, если внутри меня живет такая смертельная тоска?!
— Хочешь откровенно? — Света вдруг встала и посмотрела на раскисшую, с несчастным выражением лица и вымазанную в шоколаде подружку.
— Валяй. — Маша снова махнула рукой, словно ей действительно было уже все равно, что ей сейчас скажут.
— Так вот. Я думаю, что ты влюбилась. У меня тоже такое было в третьем классе. Но потом ничего, прошло как-то само собой… — Поздравляю. А ничего глупее ты придумать не могла? «Влюбилась!» — передразнила она Свету. — Да в кого влюбляться-то?
— В Серегу? Да ты что? У нас с ним уже давно любовь до гроба. И чего бы это я мучилась, если он всегда со мной рядом и смотрит на меня влюбленными глазами? — Маша развернула еще одну конфету, но Света выхватила ее:
— Все! Хватит трескать трюфели! У тебя же кожа испортится, пойдет прыщами! Или раскалывайся, в кого влюбилась, или я сейчас уйду и больше никогда не задам тебе ни одного вопроса. Ты пригласила меня в свой спектакль, я езжу в вашу школу через весь город, играю… мачеху, а ты ведешь себя так, словно меня и не замечаешь… Она хотела высказать Машке и остальные свои обиды, связанные с распределением ролей в спектакле (во всяком случае, уж на роль-то одной из капризных дочерей она рассчитывала!), но, увидев в ее глазах слезы, рухнула на диван и обхватила голову руками. Нет, она решительно ничего не понимала.
— Ладно. Приходи сегодня ко мне в половине седьмого, сама увидишь… — вдруг произнесла невыразимо печальным голосом Маша и тяжело вздохнула: — Только обещай, что никому ничего не расскажешь…
...Приближались новогодние праздники, а Машу Пузыреву все чаще и чаще можно было увидеть в школе с заплаканными глазами. И хотя она изо всех сил делала вид, что у нее все хорошо, Сергей Горностаев и Сашка Дронов — ее лучшие друзья, понимали, что с ней творится что-то неладное. Машка играла Золушку в школьном новогоднем спектакле, и все участвующие в нем переживали: не сорвется ли праздник по вине Машиных непонятных слез? На все вопросы Маша лишь отмахивалась, ссылаясь на одолевавший ее «еще с осени английский сплин», а по-русски — на хандру, навалившуюся на нее так не вовремя и надолго. Но «английский сплин» звучало таинственнее, а потому слово «хандра» в присутствии Маши никто и не произносил. Ее брат Никита Пузырев, когда его расспрашивали про сестру, только разводил руками: мол, и сам ничего не понимаю. Не рассказывала Маша ничего и своей новой подруге — Свете Конобеевой, дружившей с Сашкой Дроновым.
