Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Рассказы Рэя Брэдбери и философские: об отношении автора к техническому прогрессу, к влиянию развития науки на общество; и рассказы космические: о мужестве человека, о трудностях, с которыми он непременно столкнется при освоении космоса.
отрывок из произведения:
...Он сунул револьвер обратно в ящик письменного стола и задвинул его.
Нет, не так. Луиза не будет страдать, если умрет так просто. Она умрет, все кончится, и она не будет мучиться. Для него это было очень важно. Как продлить ее мучения? Как, начнем с этого, все проделать? Ну, ладно.
Человек стоял в спальне перед зеркалом. он задержался перед ним достаточно долго, чтобы услышать, как внизу на улице, за окнами этого теплого двухэтажного дома, носятся дети, шурша подобно стайке мышей или опавшим листьям.
По тому, как шумели дети, можно было узнать, какой сегодня день. По их крикам можно было понять, какой сегодня вечер. Узнать, что год клонится к концу. Октябрь. Последний день октября, с белыми костлявыми масками, резными тыквами и запахом свечного воска.
Нет. Все зашло уже слишком далеко. Октябрь не принес облегчения. Вряд ли могло стать еще хуже, чем есть. Он поправил черный галстук-бабочку. «Если бы сейчас была весна, — кивнул он своему отражению в зеркале, медленно, спокойно, безучастно, — еще мог бы быть шанс. Но сегодня весь мир летит ко всем чертям. Нет больше зелени весны, свежести, надежд».
В гостиной раздался негромкий топот. Это Марион, сказал он себе. Моя малышка. Восемь лет. Пара сияющих серых глаз и любопытный ротик. Его дочь весь день бегала из дома на улицу и обратно, примеряла разные маски и советовалась с ним, какая из них самая страшная и жуткая. В концу концов они выбрали маску-череп. Она была «совсем ужасная». Она «перепугает всех насмерть».
Он снова поймал в зеркале свой взгляд, полный сомнений и нерешительности. Он не любил октябрь. С тех самых пор, как много лет назад впервые лег на осенние листья перед домом своей бабушки, и услышал шум ветра, и увидел голые деревья. И заплакал без причины. Каждый год к нему возвращалась часть этой тоски. Весной она всегда улетала.
Но сегодня вечером все было иначе. Он чувствовал, что осень придет и продлится миллионы лет.
Весны больше не будет.
Весь вечер он тихо плакал. Но ни следа слез не было заметно на его лице. все запряталось куда-то глубоко, и остановиться было уже нельзя.
Дом заполнял густой приторный запах сладостей. Луиза выкладывала на блюда запеченные в тесте яблоки, в больших чашах был свежесмешанный пунш, над каждой дверью висело яблоко, а из каждого окна треугольником выглядывали по три расписных тыквы. В центре гостиной уже стоял таз с водой и лежал мешок с яблоками, чтобы можно было начать гадание. Требовалась только затравка, ватага ребятишек, и яблоки начнут плюхаться в воду, подвешенные яблоки раскачиваться в дверях, сладости исчезать, а стены комнаты отражать вопли ужаса и восторга, как и обычно.
Сейчас дом замер в приготовлениях. И была еще одна деталь.
Сегодня Луиза ухитрялась оказываться в любой другой комнате, кроме той, где находился он. Это был ее очень тонкий способ выразить: «О, посмотри, Майк, как я сегодня занята! Настолько, что когда ты входишь в комнату, где нахожусь я, то всегда есть что-то, что мне надо сделать в д_р_у_г_о_й. Ты только посмотри, как я кручусь!» Какое-то время он еще играл с ней в эту детскую игру. Когда она была на кухне, он приходил туда и говорил: «Мне нужен стакан воды». И когда он стоял, пил воду, а она занималась пирогом, пускающим на плите карамельные пузыри, словно доисторический гейзер, она говорила: — О, мне надо зажечь свечи в тыквах! — и мчалась в комнату зажигать свечи. Он входил туда вслед за нею и говорил, улыбаясь: «Мне нужна трубка». «Сидр! — восклицала она, убегая в столовую, — мне надо проверить сидр». «Я проверю», — говорил он. Но когда он попытался последовать за ней, она закрылась в ванной...
Какое-то время он еще играл с ней в эту детскую игру. Когда она была на кухне, он приходил туда и говорил: «Мне нужен стакан воды». И когда он стоял, пил воду, а она занималась пирогом, пускающим на плите карамельные пузыри, словно доисторический гейзер, она говорила: — О, мне надо зажечь свечи в тыквах! — и мчалась в комнату зажигать свечи. Он входил туда вслед за нею и говорил, улыбаясь: «Мне нужна трубка». «Сидр! — восклицала она, убегая в столовую, — мне надо проверить сидр». «Я проверю», — говорил он. Но когда он попытался последовать за ней, она закрылась в ванной...
...Он сунул револьвер обратно в ящик письменного стола и задвинул его.
