Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Нина Катерли — автор широко известных романов и повестей, среди которых «Дневник сломанной куклы», «Тот свет», «Курзал» и др.
Уделяя в своем творчестве особое внимание теме женской судьбы, безжалостно исследуя и в то же время поэтизируя женщину, Нина Катерли разрушает утопии и мифы о прекрасном поле на разных уровнях — любовном, семейном, социальном.
отрывок из произведения:
«...Это болезнь новейшего времени. Я думаю, ее причины нравственного порядка... Нельзя без послед-ствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит тебе несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она — состоящее из волокон физиче-ское тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас, как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно».
Борис Пастернак. «Доктор Живаго»
21 января 2002 года моей матери, писательнице и журналистке Елене Иосифовне Катерли, исполнилось бы сто лет.
Почему именно сейчас я решила написать о ней, впервые внимательно прочла ее дневник, письма и книги? Сегодня мне на одиннадцать лет больше, чем было ей, когда она ушла из жизни. И только сейчас я вдруг почувствовала огромную вину перед матерью. И долг.
Сегодня только я одна могу рассказать о ней, о ее характере, работе, судьбе. Думая о ней, я со стыдом понимаю, что мне очень мало известно о том, что она чувствовала, о чем думала, какие свои мысли доверяла самым близким друзьям, а в чем не смела признаться даже самой себе. Сохранились письма отцу на Урал, куда он был направлен (практически сослан) в декабре 1949 года, во время «Ленинградского дела». Она писала их, чтобы поддержать отца, помня, что нельзя сказать ничего лишнего — ни того, что может огорчить его, ни того, что просто опасно и для него, и для всей нашей семьи.
Сохранился и дневник с короткими записями. Но и он в любой момент мог, попав в чужие руки, стать уликой. Поэтому и с ним мама не могла быть до конца откровенной.
В тот период (1951-1952), к которому относятся цитируемые ниже письма, — период «борьбы с космополитизмом», готовящегося «дела врачей», доносов, арестов, — она, вдали от отца, была как бы заключена в камеру-одиночку, где не с кем посоветоваться, некому пожаловаться — разве что на бытовые трудности. О разносах в печати в письмах говорится максимально легким тоном, а ведь любой такой разнос грозил запретом на публикации, а то и исключением из Союза. И возможно — арестом. В те годы я была постоянно рядом, но абсолютно не интересовалась тем, что происходит в душе матери, которая была самым близким мне человеком. Я была занята собственными переживаниями, их мы обсуждали с мамой, она давала мне советы, хвалила и ругала, брала с собой в Союз писателей и в гости. Мне было этого достаточно. Это помогало жить, и мне в голову не приходило, что я могла бы помочь жить — ей!
Это беда и вина всех детей, ставших взрослыми и только тогда впервые задумавшихся о том, что родители, которых уже не вернуть, также нуждались в их душевной, именно — душевной, а не только физической поддержке, в интересе к их, родителей, внутренней жизни.
Поздно. Уже ни о чем не спросить. Теперь я могу только пытаться воссоздать образ матери — таким, каким он сохранился в моей нелюбопытной, поверхностной памяти. И в небольшом семейном архиве. Мама родилась в 1902 году в Москве, где ее отец работал вольнопрактикующим врачом, окончив два факультета университета — медицинский и математический.
По происхождению мои дед и бабушка были потомственными дворянами. По образу жизни — типичными интеллигентами девятнадцатого века, не имевшими ни богатств, ни чинов, от которых дед всю жизнь принципиально уклонялся.
Первые записи, позволяющие судить о его принадлежности к роду потомственных дворян, не так давно обнаружились в Центральном государственном историческом архиве: «Постановлением Дворянских Депутатских собраний: Виленского — 12 января 1799 года и Могилевского — 18 июня 1841 года и 4 апреля 1850 года род КАТЕРЛИ и в числе рода сего Константин, сын Фаддея-Атаназия, внук Викентия-Анастасия, правнук Станислава Иосифова-Антонова Катерли были признаны в потомственном Дворянстве со внесением в первую часть Дворянской родословной книги, каковые постановления утверждены указом Правительствующего Сената по Департаменту Герольдии от 18 июля за № 6394».
Дед — Иосиф Константинович Катерли — родился в 1874 году, и его дворянство также было подтверждено Сенатом, о чем имеется аналогичный документ.
Однако хлеб свой он зарабатывал нелегким трудом провинциального врача. Оставив Москву во время строительства Северного участка Транссибирской магистрали, переселился с женой и моей двухлетней матерью в захолустный поселок Шарья Нижегородской (теперь Костромской) губернии, потом работал в Иваново-Вознесенске — и снова, до конца, в Шарье, где его помнят по сей день, где одна из улиц носит его имя...
«...Это болезнь новейшего времени. Я думаю, ее причины нравственного порядка... Нельзя без послед-ствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит тебе несчастье. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она — состоящее из волокон физиче-ское тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас, как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно».
