Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Как всегда бывает у Даниэля Клугера, перед нами — современные детективы, построенные в классическом духе: загадочное преступление — следствие — блестящая дедукция сыщика — неожиданная развязка.
И как всегда у Д.Клугера, в каждом романе — интереснейший исторический подтекст.
отрывок из произведения:
...Симферопольский пубхоз «Лебединая песня» имел самую высокую репутацию. Если в прочих заведениях подобного рода — таких, например, как «Ромео и Джульетта» или «Алые паруса», — хоть неохотно, но принимали от посетителей местные таврики, то в «Лебединую песню» с ними соваться не следовало. Неудивительно, что клиентами здесь были сплошь морские пехотинцы Украинской Республики и представители Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск. К слову, последние бывали чаще. Дамы предпочитали украинским гривнам рубли с трехцветными флажками, что само по себе казалось знающим людям загадкой. Дело в том, что, по утверждению знающих людей, и рубли, и гривны, и, кстати, крымские таврики печатались в одной и той же типографии, на одной и той же бумаге, причем бумага эта приобреталась всеми тремя правительствами за доллары и, безусловно, стоила значительно дороже напечатанных на ней денег.
Этой загадкой какое-то время занимался психолог Айзенберг, но, зайдя в тупик, вынужден был в конце концов выехать из Крымской Республики на историческую родину. Рассказывают, что, когда теплоход «Тарас Шевченко» отошел от причала Ялтинского порта, Айзенберг рехнулся. Последние три года он пребывал в тайной уверенности, что является последним евреем в Крымской Республике; эта уверенность составляла предмет его гордости. На палубе «Тараса» он увидел несколько сот соплеменников, и разум психолога не выдержал. Сейчас Айзенберг находится в клинике Иерусалимского университета и, по слухам, продолжает изучение упоминавшейся выше проблемы, для чего атакует оставшихся в Крыму знакомых настойчивыми просьбами прислать ему необходимое для исследований количество тавриков, гривен, рублей и почему-то долларов.
Но это — так, к слову. В конце концов, история болезни психолога Айзенберга — его личное дело. У нас же речь пойдет не о личном, а об общественном, вернее, о государственном.
Короче говоря, «Лебединая песня», занявшая за шесть лет до описываемых событий просторное пятиугольное здание бывшего обкома бывшей партии и украсившая его, это здание, чугунной фигурой летящего лебедя (ее отлили тогда же из статуи вождя), по всем статьям считалась самым дорогим и самым престижным пубхозом Крымской Республики. За визит здесь брали полмиллиона рублей или восемьсот тысяч гривен. И кто мог подумать, что именно это окажется первопричиной драматических событий, злоключений множества гражданских и военных лиц — подданных трех независимых держав!
А началось все с того, что в субботу тридцатого июня, отправляясь в очередное увольнение, младший сержант Русскоязычного Контингента Василий Пеленочкин надел по ошибке чужой китель. И оказался на месте действия без копейки в кармане. Когда он обнаружил это, было уже поздно.
— Гусары денег не берут-с! — привычно пошутил Пеленочкин.
Этот диалог они повторяли каждую субботу на протяжении последних полутора лет. Глядя на томную Лили, раскинувшуюся на широкой постели, Пеленочкин небрежно сунул руку в карман кителя, висящего на спинке стула. В кармане было пусто, привычная шутка грозила обернуться правдой со всеми вытекающими последствиями.
Лили почувствовала что-то неладное. Улыбка на ее лице стала чуть менее естественной и чуть более грозной.
— Вот зараза... — пробормотал Пеленочкин.
— В чем дело? — сердито спросила Лили, не улыбаясь более.
— Фиг его знает, — растерянно произнес Пеленочкин и еще раз обшарил все карманы.
— Дай сюда! — Лили села на кровати и вырвала из рук сержанта китель. — Эх ты, придурок, — сказала она и ткнула ему в нос подкладку. — Ослеп, что ли?
На подкладке чернильным карандашом было написано: «Рядовой Тырко».
— Убью! — младший сержант мгновенно взвился. — Вот сука, лычки пришил! Салага!
— Ладно, — Лили неожиданно сменила гнев на милость. — В следующую субботу рассчитаешься.
Тут бы Пеленочкину поблагодарить и уйти с миром до следующей субботы. Глядишь, и не случилось бы ничего. Впрочем, кто его знает? Но пришла в голову Пеленочкину шальная мысль, которую он не замедлил высказать вслух.
— А давай еще разик? В долг, а? Ей-богу, в следующую субботу отдам.
От этого нахальства Лили потеряла дар речи. А когда обрела, то оказалось, что младший сержант принял ее вынужденное молчание за согласие и пытается немедленно им воспользоваться. Правда, пока он заваливал онемевшую Лили на спину, ей удалось высвободить руку и нажать на кнопку звонка, вмонтированного в кровать.
На звонок тут же явился вышибала, который мгновенно вышиб младшего сержанта Пеленочкина из «Лебединой песни». Так появилось еще одно звено в длинной цепи роковых событий...
...Симферопольский пубхоз «Лебединая песня» имел самую высокую репутацию. Если в прочих заведениях подобного рода — таких, например, как «Ромео и Джульетта» или «Алые паруса», — хоть неохотно, но принимали от посетителей местные таврики, то в «Лебединую песню» с ними соваться не следовало. Неудивительно, что клиентами здесь были сплошь морские пехотинцы Украинской Республики и представители Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск. К слову, последние бывали чаще. Дамы предпочитали украинским гривнам рубли с трехцветными флажками, что само по себе казалось знающим людям загадкой. Дело в том, что, по утверждению знающих людей, и рубли, и гривны, и, кстати, крымские таврики печатались в одной и той же типографии, на одной и той же бумаге, причем бумага эта приобреталась всеми тремя правительствами за доллары и, безусловно, стоила значительно дороже напечатанных на ней денег.
