Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Константин Аксаков — сын писателя С.Т.Аксакова. До девяти лет жил в отцовском имении, затем семья переехала в Москву. В 1832 поступил на словесное отделение Московского университета, в 1835 закончил со степенью кандидата. В университете был близок со Станкевичем, который учился двумя курсами старше, Клюшниковым, Красовым, Белинским; начал публиковать свои стихи в журналах. По окончании университета продолжал писать стихи, изучал историю и немецкую философию, переводил немецких поэтов; в 1838 побывал в Германии и Швейцарии. После переезда Белинского в Петербург и смерти Станкевича (1840) сблизился с И.В.Кириевским и А.С.Хомяковым, стал одним из самых фанатичных идеологов славянофильства, появлялся в обществе не иначе как в зипуне и мурмолке, что было предметом всеобщих насмешек. В 1847 после публичного диспута был удостоен звания магистра за работу «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка». Занимался филологическими исследованиями, писал для театра; ни одна из его пьес не имела успеха на сцене. Был одним из основателей и активных сотрудников «Московского сборника» и «Русской беседы». Издавал и собственную еженедельную газету «Молва» (1857), правда, с подставным официальным редактором — молодым юристом С.М.Шпилевским. Всего вышло 38 номеров газеты, прежде чем она была закрыта. Глубокое потрясение, вызванное смертью отца, надломило его: он умер девятнадцатью месяцами позже от чахотки — в Греции, куда был отправлен для лечения. Прах Аксакова был перевезён в Москву и захоронен рядом с могилой отца.
отрывок из произведения:
...Первая прозаическая и вообще первая статья, с которой начинается сборник, это повесть князя Одоевского {2} «_Сиротинка_». В изумлении, более нежели в изумлении, были мы, прочитавши ее. Это повесть, в которой выводится, хотя слегка, народ. Сцена повести — деревня. Всегда с невольным, горьким чувством и с негодованием читаем мы такие повести, где изображается (будто бы изображается) наш народ; невыносимо тяжело и больно, когда какой-нибудь писатель, народу совершенно чуждый, совершенно от него оторванный, лицо отвлеченное, как все, что оторвано от народа, когда такой писатель, полный чувства своего мнимого превосходства, вдруг заговорит снисходительно о народе, могущественном хранителе жизненной великой тайны, во всей силе своей самобытности предстоящем пред нами, легко и весело с ним расставшимися. Писатель не трудится над тем, чтобы узнать, понять его; для него узнавать и понимать в нем нечего; ему стоит только снизойти написать о нем. Противно видеть, когда он, для вернейшего изображения, прибегает к народному, будто бы оттенку речи, к народным выражениям, дошедшим до его слуха чрез переднюю и гостиную. Такой умышленный маскарад, такая милостивая подделка, особенно когда пишут для народа, оскорбительна. В таком роде и повесть к. Одоевского, которая теперь перед нами; но, кроме этого рода, самая повесть не менее, если не более, заслуживает изумления. Вот в чем дело: бедную девочку, _сиротинку_ Настю, какая-то боярыня увозит в _колымаге в Питер_. Чрез несколько лет Настя возвращается в деревню. _Питерское_ воспитание сделало из Насти просто чудо; она уже одета не по-русски, не по-крестьянски. Мало того, что она необыкновенная рукодельница, она... она — совершенство. Вот она начала мало-помалу преобразовывать всю деревню, начиная сперва с мальчиков и девочек: она учит их всему; она говорит детям, что красть нехорошо и что бог это увидит. Неужто же такие слова новость для деревни; неужто же г. автор думает, что надо съездить в Пнтер, чтоб это узнать, что в деревнях воруют без всякого зазрения совести, а в городе не воруют?..
...Первая прозаическая и вообще первая статья, с которой начинается сборник, это повесть князя Одоевского {2} «_Сиротинка_». В изумлении, более нежели в изумлении, были мы, прочитавши ее. Это повесть, в которой выводится, хотя слегка, народ. Сцена повести — деревня. Всегда с невольным, горьким чувством и с негодованием читаем мы такие повести, где изображается (будто бы изображается) наш народ; невыносимо тяжело и больно, когда какой-нибудь писатель, народу совершенно чуждый, совершенно от него оторванный, лицо отвлеченное, как все, что оторвано от народа, когда такой писатель, полный чувства своего мнимого превосходства, вдруг заговорит снисходительно о народе, могущественном хранителе жизненной великой тайны, во всей силе своей самобытности предстоящем пред нами, легко и весело с ним расставшимися. Писатель не трудится над тем, чтобы узнать, понять его; для него узнавать и понимать в нем нечего; ему стоит только снизойти написать о нем. Противно видеть, когда он, для вернейшего изображения, прибегает к народному, будто бы оттенку речи, к народным выражениям, дошедшим до его слуха чрез переднюю и гостиную. Такой умышленный маскарад, такая милостивая подделка, особенно когда пишут для народа, оскорбительна. В таком роде и повесть к. Одоевского, которая теперь перед нами; но, кроме этого рода, самая повесть не менее, если не более, заслуживает изумления. Вот в чем дело: бедную девочку, _сиротинку_ Настю, какая-то боярыня увозит в _колымаге в Питер_. Чрез несколько лет Настя возвращается в деревню. _Питерское_ воспитание сделало из Насти просто чудо; она уже одета не по-русски, не по-крестьянски. Мало того, что она необыкновенная рукодельница, она... она — совершенство. Вот она начала мало-помалу преобразовывать всю деревню, начиная сперва с мальчиков и девочек: она учит их всему; она говорит детям, что красть нехорошо и что бог это увидит. Неужто же такие слова новость для деревни; неужто же г. автор думает, что надо съездить в Пнтер, чтоб это узнать, что в деревнях воруют без всякого зазрения совести, а в городе не воруют?..
4 кб
3 кб